Второе посещение острова
Шрифт:
Пошёл второй час. Давно нужно было позвонить в аэропорт. Но я не знал номера телефона. Тревожить звонком Никоса или Дмитроса не хотелось. Они наверняка спали. Зато опять позвонил Гришкин отец.
— Простите, я вас не разбудил? Приехали?
— Пока нет, – мне стоило труда сказать правду.
— Какой ужас! Как же вы там?
— Нормально. Когда вернётся, скажу, чтобы позвонила.
Лишь в начале четвёртого ночи послышалось скрежетание ключа в дверном замке.
Они вошли с вещами – Люся и толстая, еле переставляющая ноги нянька.
— Из-за грозы задержали рейс из Афин, –
Нянька же подошла к дивану, на котором лежал проснувшийся малец, нагнулась над ним.
— Ах ты мой золотой! Мой сладкий, сладкий…
* * *
Глава пятнадцатая
Небо сияло, промытое грозой. Промокший остров сверкал росинками в лучах встающего солнца. A вода в море, она и так всегда мокрая.
Плывя к берегу на спине, я думал о том, что сейчас на вилле все спят, разбитые бессонной ночью, поднимутся поздно, начнётся суета. Жаль было Гришку, затасканного Люсей по магазинам, почти не вкусившего прелесть моря.
Затылок коснулся отмели. Я поднялся и увидел стоящего на краю пляжа Никоса.
Он сиял, глядя на меня, выходящего из воды. Он был искренне счастлив за меня. А это так редко бывает в жизни, чтобы кто-то за тебя был искренне счастлив.
— Приехал за тобой встречать паром с протезами, – сказал он, пока я спешно растирался полотенцем и надевал одежду.
— А где Антонелла и Рафаэлла? Разве они не идут в школу?
— Бунт. Вчера попали с Инес под дождь, – улыбнулся Никос. – Сначала старшая, потом младшая устроили бунт! Сегодня не хотят. И баста. Инес пожалела их. Школа плохая. Им скучно. Другой нет. Знаешь, через год–другой придется уезжать на материк.
Мы покинули пляж, сели в машину и поехали в город, в порт.
— Ник, вчера Константинос передал через Сашу Попандопулоса пятьсот долларов. Ты должен взять их, хотя бы малую часть, за твою работу.
— Нет, – твёрдо сказал Никос. – Зубы – это тебе мой дар. За дар деньги не берут. С этими протезами будешь помнить меня в Москве каждый день десять–двенадцать лет.
— А потом? – спросил я и подумал, что потом, если доживу, мне исполнится восемьдесят! А моей Нике пойдёт только четырнадцатый…
— Не знаем, что будет потом, – философически заметил Никос.
«Не заботьтесь о завтрашнем дне, – говорит Иисус. – Завтрашний день
Видимо, Никос догадался о том, что я беззвучно молюсь, благодарю Бога. Молчал всё время, пока мы ехали к порту.
А разве не фантастикой был сверкающий на солнце белый паром, моряк с парома, передавший Никосу заветную коробочку?
Через десять минут мы были в «праксе». А ещё через полчаса я, глянув в подставленное Никосом зеркальце, выходил на улицу Папаиоанну с полным набором зубов во рту. И с подаренной Никосом фотографией – я, перепуганный, сижу в зубоврачебном кресле во время первого сеанса.
Протезы были непривычны, жали, кое–где прямо-таки резали дёсны.
Никос объяснил, что поначалу так оно и должно быть, что теперь наступил период их подгонки, чем мы будем заниматься до моего отъезда. Прощаясь, спросил, как там Люся, есть ли у неё в душе мир.
Мне оставалось только пожать плечами.
Хотелось поскорее испытать протезы в действии.
Шёл, разглядывал вывески по сторонам, обратил внимание на то, что, несмотря на отличную погоду, туристов на улицах поубавилось. Сентябрь перевалил за середину.
Зашёл в крохотный ресторанчик «Нил», где с радостью увидел Абдулу. Он о чём-то разговаривал по–арабски со скучающим за стойкой лысоватым хозяином заведения. Других посетителей не было.
Абдула взялся немедленно нас познакомить.
— Дядя Сэм! – представился египтянин, сказал, что есть шаурма и кебаб.
Но я горел желанием впиться в бифштекс с кровью.
Дядя Сэм передал мой заказ кому-то в глубину кухоньки, попросил обождать.
Я сел за один из немногочисленных столиков, разглядывал висящие по стенам фотографии пирамид, верблюдов на фоне пустыни Сахара и видов Каира.
Подошёл Абдула с двумя бокалами красного вина, спросил разрешения сесть. Сказал, что на днях уезжает до следующего сезона.
— Удалось заработать для семьи? – спросил я, чокаясь с ним.
— Помнишь ту итальянку с мужем и любовником? Она говорила, чтобы я каждое утро держал для них незанятыми три шезлонга и три зонта, потом заплатит за всё время. Их нет. Уехали. Не заплатили.
«Вот тебе и коктейль «Амур»!» – подумал я.
Мы допили вино. И снова он сказал о том, что его, видимо, давно мучило. – Многие люди с крестиками на груди – такие же фальшивые христиане, как многие наши мусульмане, которые расстилают молитвенные коврики у своих магазинов, кричат: «Аллах акбар!», а потом обманывают покупателей, делают, как ты говоришь, «шахер–махер», – Абдула попрощался и ушёл.
Кто его знает, почему так получается – всегда грустно, когда понимаешь, что больше никогда не увидишь человека? Что мне Абдула, что я ему?
Из-за стойки с тарелкой, на которой лежал дымящийся бифштекс, выпорхнула молодая улыбающаяся блондинка в коротком передничке. Следом вальяжно шёл дядя Сэм, несущий вазочку с салатом из помидоров.
— Белла? – спросил он по–итальянски, несколько бесцеремонно усаживаясь ко мне за столик. – Красивая?
— Очень.
— Моя жена! – он самодовольно похлопал её по крутому задику, когда она поднесла нож, вилку и салфетки.