Второе рождение
Шрифт:
Костёр был ещё горячий, много углей под золой. Дров с вечера гости накололи много и много же сожгли. Но того, что осталось, могло хватить на три дня. Водой были заполнены все ёмкости. Быстро, как-то между делом, разгорелся костёр, начала парить в вёдрах вода. Подряд три кружки кофе придали сил, захотелось есть. Игорь не мог оторваться от Жени, она позволяла за собой ухаживать, иногда с нежной улыбкой обнимала его, когда он неуклюже обнимал её, прижимала к себе. Юля тоже позволяла себя обнять, но уточнила, что «розовых соплей с сахаром» и изображения любовных отношений ей не требуется. Всё, как есть, без наигрыша. Если от души, аж сил не будет сдержаться, захочется обняться и расцеловаться – милости просим. Не будет такого порыва – не нужно кривляться, это нормально. Всё ровно. Вечером она всё равно опять заберёт себе Виктора. И завтра вечером – тоже. Только секс, ничего личного.
В 7 утра начали оглашать подъём. Люди со свежими лицами появились сразу, больше половины лагеря. Люди с помятыми лицами – с трудом, безрадостно выходили, жадно пили холодную воду из бидонов, прикладывали к голове холодные кружки. Лёша и Пётр нашлись в бане. Катя и Лена Маленькая долго умывались холодной водой, смотрели друг на друга, снова умывались. В огромных количествах в тугом молчании поглощался крепкий кофе.
– Ёж, – обратилась к Анатолию Юля, перемешивая в ведре кашу, – ты почто вчера Мелкую обидел? Чем не глянулась? Ты, случаем, не в гомопопы переметнулся?
– Тьфу на тебя, сама ты гомопоп… Гомофоб я знатный… Вообще сексист не толерантный. А Мелкую я не обижал, старался любые другие отмазы придумать. Мол, возраст, устал, лунный календарь, всё такое. Но они так напористо требовали, на ходу с меня штаны снимали. Пришлось прямо признать, что Мелкую просто взять не за что. Тут она обиделась, конечно. Вот, что хочешь про меня думай, но когда они вчера ко мне подошли, я как представил развитие событий – педофилом себя ощутил, аж передёрнуло. Не могу я так! Ты меня знаешь, я женщин люблю. Всяких. В штанах, в юбках, всех возрастов. Тебя люблю, всех люблю, но у женщины должно быть то, за что её можно взять. У Мелкой этого не отросло ни в одном месте. Я понимаю, любят всех, но мне, пожалуйста, кого помягче во всех местах. Ты же знаешь мой любимый типаж: как актрисы в фильмах Тинто Брасса. А вы как ночь провели? Кого в жертву принесли?
– Это Женька Игоряху раскатала. Оказывается, у него первый раз был.
– Сгущёнку жертве выдали?
– Нет, торжественно за завтраком вручим.
– Не смущай парня, давай сейчас.
– Игорь! – позвала Юля, – оторвись от Жени, пошли со мной. – Юля пошла к продуктовой палатке, Игорь за ней.
– Это вы про что? – уточнил Виктор.
– Погоду видишь? Верный признак: кого-то лишили девственности «под ёлочкой». «Принесли в жертву девственность», называется. Так вот если жертву не отблагодарить – погода испортится. Вот тебе и гы-гы…
Анатолий зевнул, потянулся, покрутил плечами, от чего захрустели позвонки по всей спине.
В продолжение громкого хруста спины послышался звук двигателя большой машины. К лагерю подъехал удлинённый «УАЗ» на шести огромных колёсах, «прикол». Из будки с эмблемой газовиков выскочили несколько мужчин в спецовках, им навстречу вышел Евгений Борисович. После нескольких минут разговора газовики уехали, Евгений Борисович сообщил интересующимся, что это по поводу вчерашнего взрыва на трубе, не пострадал ли кто. А ещё после обеда будут производить облёт нитки на вертолёте, могут взять с собой три человека.
Завтрак был шумным, говорливым, со взрывами смеха, с рассказами о каких-то нелепицах вчерашнего вечера и сегодняшнего утра.
После подъёма Оксана оглядела места, где вчера с вечера в три глотки опорожняли желудки «неопытные пьяницы», а Лена Большая закапывала, и произнесла, качая головой, больше с осуждением пьяниц, не способных рассчитать силы: «Ну, ты, Лена, понарыла…». В это время рядом была Олеся. Через полчаса около костра Олеся хотела что-то спросить у Лены Большой, но на обращение «Лена!» отозвалась Лена Маленькая. Тогда Олеся уточнила, к кому обращается:
– Лена Понарыла! Где можно взять… – что она хотела выяснить – неизвестно, поскольку всё вокруг утонуло в хохоте.
Максим заливаясь хохотом пересказывал другой утренний разговор с Мариной-Писклёй:
– Я её понять не могу, почему мне говорит?!.. Говорит, «я-я сделала, теперь а-а делать надо». Ну, надо, говорю, делай. Она мне опять: «да нет, я-я уже сделала, сейчас а-а буду, давай ванночки». Тут я понял, что она вчера «я» сделала, теперь нужен материал из «аа»! – гоготали в голос все, аж вёдра позвякивали.
Археологический раскоп делится на квадраты с определением по букве и цифре. С северной стороны цифры, 1,2,3…100, с западной стороны буквы, а,б,в, и так до я. Когда заканчивается линия квадратов «Я», следующая линия начинается с «АА». А когда заканчивается линия «ЯЯ», начинается линия «ААА». Это редкий случай, когда бывают такие большие раскопы, но такая возможность предусмотрена. В данном случае, возникла та ситуация, когда копать начали на границах квадратов «Я» и «АА». Поэтому фраза в написанном виде была бы совершенно нормальной: «Я линию «Я» закончила, перехожу к линии «АА», мне нужен материал для камеральной обработки». Но фраза, сказанная без такого подробного разъяснения, звучала не совсем необычно, была непонятна постороннему.
Собирались дольше обычного, поэтому вышли в половину девятого. Все четверо приехавших вчера парней на оба дня приписывались Александру Викторовичу, на шурфы. Если сохранится погода, то оставшиеся километры ввосьмером должны успеть за два дня. Серёга, Даниил, Николай и Саша выглядели довольными, отдохнувшими, готовыми к трудовому подвигу.
– Как бьём? На четыре стороны или настоящие? – поинтересовался Серёга.
– У нас всё всегда настоящее. Тем более, такими силами делаем метровые, настоящие. Ну, а ещё жёлтый тазик сегодня, тени будут характерные, – сказал дядя Саша. Жёлтым тазиком называли солнце, чтобы не сглазить погоду. Солнышко как бы не замечали. Виктору показалось такое суеверие откровенно глупым, но все к этому относились очень серьёзно.
Шли быстро, по уже протоптанной тропинке. Яркое жаркое солнце жарко светило на чистом, ярко-синем небе. Комары удивлённо и недовольно звенели в тенистых участках леса, стесняясь, как и все приличные вампиры, вылетать на жаркий солнечный свет. Шурфы копались быстро, тщательно. Приехавшие мужики твёрдо знали раскопное дело, любили его, делали с удовольствием, инициативно. Шеф распорядился полноценно прошурфить несколько вчерашних закопушек. Провожатым назначил Виктора. По пути приехавшие уточняли у Виктора о его опыте поездок, рассказывали о своих первых выездах. Ни одному не понравилось в первые дни. Каждому из парней вначале казалось, что это какое-то наказание, грязь, изжога от консервов, сырой спальник, вечно мокрая одежда, тяжёлая физическая работа…