Второе убийство Сталина
Шрифт:
Психологически тогдашних большевиков можно поделить на «революционеров» и «государственников». Первые — нормальные, чистопородные смутьяны-радикалы — не видели для себя ни малейшего интереса в какой бы то ни было экономической прозе. Возиться с промышленностью, сельским хозяйством и прочей экономической дребеденью им было смертельно скучно, как скучно было бы путешественнику-землепроходцу работать председателем колхоза. Это были по сути своей че гевары, горевшие желанием «раздувать мировой пожар на горе буржуям», нести знамя социалистической революции в Европу, которая почему-то задерживалась с выступлением. Поэтому их совершенно не интересовали никакие экономические проблемы, они хотели одного — продолжать делать революцию.
«Государственники» же — некоторое количество случайно оказавшихся в этой лихой компании нормальных людей — собирались заняться приведением в порядок страны. «Мировая революция»? Ну ладно, может быть, но это когда-нибудь потом… Едва ли нашелся бы в то время среди большевиков человек, который не верил бы в мировую революцию, но эти верили в нее как в светлое будущее, а не в то, чем надо заняться срочно и немедленно.
Главой «революционеров» был Троцкий, взгляды которого несколько позже вылились в теорию «перманентной революции», суть которой ясно видна из названия. И вечный бой, покой нам только снится! Победу большевиков в России он считал «недоразумением» и мог примириться с ней лишь как со ступенькой к долгожданной революции на Западе, которую он готов был приближать и разжигать любыми способами, вплоть до вооруженной интервенции. В середине 1930-х годов троцкизм дошел до совершенно безумной теории о том, что в России вообще все «неправильно», что надо вернуть ее в капитализм, «дорастить» до состояния, соответствующего промышленно развитой державе по Марксу, и потом вместе с Западом вести к революции. Но это будет потом. А пока что Троцкий рассматривал мир как «передышку» перед «последним и решительным боем» и проявлял полное отсутствие интереса к какому бы то ни было мирному строительству, тем более что не был в принципе способен ни к какому созидательному труду.
Однако в то время авторитет добывался не созидательным трудом, а митинговыми талантами, и авторитет у Троцкого был чрезвычайно велик. Он опирался на «молодых» партийцев, вступивших в партию в годы гражданской войны. Молодежь сама по себе не любит рутинной работы, зато легко находит «упоение в бою и бездны мрачной на краю», не задумываясь, что другие поколения, может быть, хотят совсем другого. Большинство молодых партийцев не знали, что до 1917 года Троцкий был меньшевиком и главным противником Ленина. Для них он был прежде всего победоносным наркомом, портреты которого висели на каждом углу. Сам же Лев Давидович видел себя, конечно, только на первых ролях. «Я не гожусь для поручений, — писал он впоследствии в автобиографии. — Либо рядом с Лениным, если бы ему удалось поправиться, либо на его месте, если бы болезнь одолела его».
Основным «государственником» в большевистских верхах был Сталин, практический ум которого двигался не от теории к теории, а от задачи к задачи. Если же надо было что-то теоретически обосновать, то он, вооруженный изобретенным им «творческим марксизмом» и семинарским образованием, мог без труда придумать обоснование «по Марксу» для всего, что бы ни происходило в стране.
Посередине же находился Ленин — странный персонаж, кажется, находивший одинаковое удовольствие как в теоретизировании, так и в решении конкретных задач. Он был чистый интеллектуал, мозг которого равно питался как воздушной сладостью идей, так и черным хлебом повседневности. Сей «абсолютный разум», не останавливавшийся ни перед чем ради реализации своих идей, чистопородный теоретик и такой же чистопородный авантюрист, был, однако, тоже малопригоден к практической работе, правда, по другой причине. Пять лет тяжелой работы по управлению государством уложили его в могилу. Сталин же выдержал тридцать пять лет — пять при Ленине и тридцать после него.
Людей, способных к практической работе, в партии было мало, ценились они на вес золота и пахали на них, как на волах. Убедившись, что Сталин справляется с работой в двух наркоматах, значение которых после войны намного выросло, Ленин решил нагрузить его еще одним «маленьким порученьицем» — взвалить на его плечи партию. Пока шла война, до партийных дел у ЦК, что называется, руки не доходили, организационной работой, аппаратом занимался секретариат в меру своего секретарско-письмоводительского умения. Собственно, то, что называлось РКП(б), вообще трудно было назвать партией. Ее теоретическую подкованность превосходно передает умилительная сцена из фильма «Чапаев». «Василий Иваныч, ты за большевиков или за коммунистов?» — «Я — за Интернационал!» — «А за какой ты Интернационал, за второй или третий?» — «А за какой Ленин!» Если таков командир, каковы же были у него бойцы?!
Единство и сплоченность партии были под стать политической грамотности. Однако, пока шла война, рядовому партийцу достаточно было не путать красных и белых — большего от него не требовалось, все сложные дискуссии проходили в «верхах» и его не касались. Но в условиях мирного строительства этого становилось недостаточно, ибо любые спорщики прежде всего апеллировали к массам, совершенно задурив голову рядовому составу. Надо было хоть как-то организовывать ту странную субстанцию, которая именовалась партией большевиков, а как и кому эти авгиевы конюшни можно поручить? И вот в апреле 1922 года, по инициативе Ленина, в партии вводят должность генерального секретаря, на которую избирают Сталина. Кроме него в секретариате работали Молотов и Куйбышев. Это уже были далеко не «письмоводители».
Сейчас много спорят, повысили этим избранием (точнее, назначением — не будем лукавить) статус Сталина или, наоборот, «задвинули» его на незначительную должность в угоду его противникам. Ну, во-первых, он по- прежнему был членом Политбюро, никто его оттуда не убирал, равно как не снимал и с двух его наркоматов. А во-вторых, организационный и технический руководитель партии, при том что партия руководила всем и контролировала все, при хорошей работе мог стать фактическим главой государства — и стал! Если бы он работал спустя рукава, то так и остался бы секретарем, как его предшественники, — но работать спустя рукава Сталин не умел.
Кстати, по замыслу Ленина, этот пост был далеко не техническим. До Сталина Секретариат возглавлял Молотов, и должность его называлась «ответственный секретарь». Молотов вспоминает: «Я встретился с Лениным. Мы с ним побеседовали по ряду вопросов, потом гуляли по Кремлю. Он говорит: "Только я вам советую: вы должны как Секретарь ЦК заниматься политической работой, всю техническую работу — на замов и помощников. Вот был у нас до сих пор Секретарем ЦК Крестинский, так он был управделами, а не Секретарь ЦК! Всякой ерундой занимался, а не политикой!"».
Сталин «ерундой» не занимался. Всем известна фраза Ленина: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть», сказанная всего лишь черед восемь месяцев после этого назначения. Однако этот пост, когда на него избирали Сталина, не предполагал никакой «необъятной» власти — ее не имел Крестинский, не имел Молотов. А Сталин вдруг взял и «сосредоточил»! Надо же, как это ему удалось!
А так же, как и все удавалось, — он просто начал работать. Стал привычно наводить порядок, создавать работоспособный аппарат. В службе информации, в учете и статистике, как и везде в государстве, царил невообразимый хаос, и, по требованию Сталина, секретари обкомов и губкомов стали писать в ЦК закрытые доклады, в которых освещали все стороны жизни своего региона. Конечно, этим должно было заниматься специальное ведомство, но Сталина ведь не назначали наркомом этого ведомства!
Но этого было мало. Он учредил еще и службу информаторов, которые делали то же самое, только неофициально, и, таким образом, получая информацию из разных источников, мог ее перепроверять. Наладил он также и проверку исполнения постановлений. Организовал партийную учебу, ибо образованных людей в партии кое- как хватало, чтобы закрыть посты секретарей губкомов, а с уездными секретарями была уже просто беда. Из них всего 5 % имели высшее образование и 8 % — среднее, остальные — как придется, в том числе имелись и вовсе неграмотные. Надо было проводить «чистки», ибо к правящей партии кто только не примазывался. Наконец, на всех уровнях партию сотрясали склоки — но тут даже и Генеральный секретарь был бессилен, ибо в этом задавало тон само Политбюро.