Второго Рима день последний
Шрифт:
Когда он шёл через храм к выходу, я молча вышел перед ним. Он меня узнал. Его лицо стало серым как глина, он оглянулся и прошептал:
– Ты уже явился, чтобы забрать меня, ангел?
Когда он пришёл в себя, то поднял руку и приказал свите:
– Не трогайте его!– Потом приблизился ко мне, коснулся моего лица, облегчённо рассмеялся и воскликнул: – Значит, ты ещё жив, неподкупный? Теперь ты веришь, что однажды я превращу в конюшни храмы твоего Папы?
Я ответил:
– Ты видел дальше, чем я. Не суждено мне было умереть на стенах моего города. Поэтому, прикажи казнить меня сейчас, чтобы
Он улыбнулся, бросил на меня жёлтый мерцающий взгляд и сказал:
– Потерпи, ангел. Всему своё время.
Не обращая больше на меня внимания, он вышел из собора. Я присоединился к свите, чтобы быть от него недалеко, потому что моё желание умереть было сильнее всех желаний, которые я когда-либо испытывал. В свите султана многие знали меня, но никто не захотел со мной разговаривать.
В это время к собору подвели мегадукса Лукаша Нотараса с группой знатных греческих пленников. Они стали на колени перед султаном Мехмедом. Он обратился к ним сурово, спрашивая, почему они так упорно защищались и тем самым обрекли город на ненужное уничтожение, а войско султана на большие потери.
Нотарас молча смотрел на великого визиря Халила. Длиннобородый, подавленный Халил стоял по правую руку от султана. Мехмед взял его с собой не случайно, а чтобы показать ему свою победу во всей полноте.
– Говори откровенно! – сказал султан.
– Разве могли мы поступать иначе, когда в твоём собственном окружении среди твоих приближённых есть люди, которые призывали нас защищаться,– ответил Нотарас, и в его кислом взгляде на Халила сквозило обвинение.
Мехмед повернулся к Халилу, крепко схватил его за бороду и рванул так, что чуть не оторвал трясущуюся старческую голову.
– Узнаю тебя, приятель греков! – выкрикнул он звенящим голосом, чтобы слышали янычары. – Но ты верно служил моему отцу, а твой отец и дед стояли по правую руку от султана как великие визири, поэтому я помилую тебя и не велю казнить, хотя ты этого заслуживаешь. Но больше никогда не показывайся мне на глаза. Исчезни в глухих уголках моего султаната, стань прахом, каким был твой дед, когда впервые пал ниц перед султаном.
Столь неожиданный приговор был смелым поступком, но минуту эту Мехмед ждал со времён своей юности столь же страстно, как взятия Константинополя. Молодые командиры в его свите стали оскорблять Халила, а после минутного колебания и янычары присоединились к их крикам. Султан быстрым взглядом осмотрел своё окружение и указал на нескольких старцев, которые не унизились до подобострастного одобрения его приговора.
– Идите за Халилом!– приказал он. Подбежали чауши и содрали с них почётные кафтаны. Полураздетые, осыпаемые оскорблениями, пошли старцы вместе с Халилом по дороге своего унижения. Янычары соревновались друг с другом в нанесении им оскорблений и бросали им вслед комья окровавленной земли.
Когда они ушли, султан опять повернулся к пленным грекам и спросил:
– Где кесарь? Что вы знаете о нём?
Греки посмотрели друг на друга и затрясли головами. Султан изобразил удивление и спросил с издёвкой: – Как это возможно? Разве вы не сражались рядом с ним?
Несколько сенаторов от стыда опустили головы, но Лукаш Нотарас ответил надменно:
– Кесарь Константин изменил
Султан приказал объявить всем, чтобы искали труп кесаря, если он пал в бою. Он назначил награду тому, кто его найдёт и тому, кто докажет, что убил императора греков. Гонцы ещё не успели отправиться в город, как двое янычар протиснулись к султану. Оба поклялись именем Аллаха и собственной бородой, что своей рукой нанесли кесарю удар милосердия и тут же стали ссориться перед султаном. Их отправили искать тело, и они поспешили к стене, живо жестикулируя и переругиваясь о том, чей удар убил кесаря.
Султан продолжал дружелюбно разговаривать с греками, обещая им золотые горы, а потом объявил, что хочет передать управление города достойным людям, которым можно доверять. Для этого он просил присутствующих греков назвать имена и подать предложения, чтобы сейчас же выкупить сановников, которые могли бы оказаться полезными.
Лукаш Нотарас назвал около тридцати имён. Посовещавшись, другие греки добавили каждый имена своих приятелей. Я не мог больше выдержать, подошёл к Нотарасу и крикнул:
– Безумный предатель, не тяни других за собой к погибели!
Когда Нотарас увидел меня в свите султана, гнев охватил его, и он громко вскричал:
– Гибкая политика не предательство, а единственное спасение для людей в нынешней ситуации. Если я и запачкал руки, то сделал это ради моего народа. Кто-то должен был это сделать. И смелости здесь нужно поболее, чем просто погибнуть. Ты плохо знаешь меня и не можешь судить.
– Твоя дочь знала тебя хорошо, и, тем не менее, осудила. Твои люди убили её под Керкопортой, когда она пыталась спасти тебя от позора.
Нотарас побледнел от ужаса, и взгляд его стал блуждающим. С болью в голосе он воскликнул:
– Нет у меня никакой дочери, и никогда не было. У меня только двое сыновей. Что ты плетёшь о Керкопорте?
Он смотрел умоляюще то на султана, то на своих земляков, которые отступили, образовав вокруг него свободное пространство. Невероятным усилием воли он справился с собой, усмехнулся дрожащими губами и обратился к султану:
– Этот человек, твой посланник, предал тебя. Он сам может подтвердить, что я много раз предлагал ему сотрудничество в твою пользу. Но лишь из-за жадности и жажды славы он отверг мою помощь, предпочитая действовать самостоятельно и добиться твоей милости за мой счёт. Не знаю, что он сделал для тебя, но вряд ли много. Он водил дружбу с латинянами и Джустиниани. Пусть бог будет свидетелем, но я служил тебе в Константинополе лучше, чем он.
Мехмед только холодно улыбнулся, подмигнул мне и опять сказал:
– Неподкупный, наберись терпения.
Он дал указание своему казначею, повернулся к грекам и сказал:
– Идите с моим казначеем и ищите среди пленных в лагере и на кораблях тех, кого назвали. Возможно, многие переоделись, чтобы скрыть своё высокое происхождение и не отважатся открыться, если только один мой казначей будет спрашивать о них. Но вас они знают и вам доверяют. Выкупите их у торговцев невольниками и у солдат. Разрешаю вам заплатить по тысяче аспров за каждого. Они мне нужны, чтобы осуществить мой план.