Второй долг
Шрифт:
Каждая секунда ожидания ее пробуждения нарушала мое сердцебиение.
Я потерял счет времени. Мои глаза не покидали ее синие губы, и когда темный глубокий цвет начал исчезать, я, наконец, немного расслабился.
Ее пальцы больше не были кубиками льда, оттаивая благодаря теплой воде.
Когда она, наконец, начала пробуждаться, то задрожала.
Яростно.
Ее зубы стучали, а волосы запутались на поверхности, дергаясь с каждым дрожанием.
Прижав ее ближе, я обнимал ее, пока рябь проходила по воде
Каждое подергивание ее тела отдавалось во мне — я не думал, что когда-либо снова буду стойким.
Я продолжал лить воду ей на голову, которая каскадом стекала по ее замерзшим ушам, желая, чтобы ее щеки порозовели.
Ее мягкий стон был вторым знаком, что она жива. Однако, если она и знала, что я делал, то не показывала это — она отказывалась открывать глаза.
Я не винил ее.
Я бы тоже не хотел смотреть на человека, который все это сотворил.
Вздохнув, я прижал свой лоб к ее. Никакие слова не могли передать все, что я чувствовал. Поэтому я позволил тишине говорить за меня.
Я наполнил пространство огромным количеством сожаления. Сожаления за сегодня, за вчера, за завтра. За все, кем я был и кем не мог стать.
Я не знал, как долго мы находились в пещере под моим родным домом, но медленно тишина наполнилась больше чем просто печалью и извинениями. Она наполнилась потребностью: такой яростной и коварной, что я изо всех сил старался дышать.
Отстранившись, мои глаза встретились с темными глубинами Нилы.
Я нахмурился, когда она медленно выпрямилась, опуская ноги под воду. Ее руки двигались. Медленно и слабо она обхватила мое лицо.
Я застыл в ее хватке.
Вздох сорвался с ее губ.
Я бы позволил ей дать мне пощечину. Я бы позволил ей выпустить ярость. В конце концов, я заслужил это.
Я понимал, что она злилась. Цвет ее щек и блеск в глазах намекали на ее ярость. Я чувствовал, как ее нрав возрастает, так же как я ощущал небольшие водовороты термальных источников в воде.
Я кивнул, одобряя наказание.
Но она не двигалась.
Мы просто пялились друг на друга, дышали и пытались понять обоюдное предательство.
Мои губы покалывало от желания прикоснуться к ее губам. Член покрывался влагой от желания войти в ее тело. Мое сердце... черт, мое сердце умоляло открыться и позволить ей владеть им.
— Я прощаю тебя, — наконец, прошептала она, пока одинокая слезинка катилась по ее щеке.
Одна фраза расколола меня надвое, и впервые в жизни я сломался. Я, черт побери, хотел рыдать о неправильности своей жизни. Все детство я не мог наслаждаться жизнью, а в течение взросления не был в состоянии принять все происходящее.
Я хотел убиться из-за того, что мне приходилось делать, и из-за того, кем я стал.
Мне стоило опуститься под воду и лишить себя жизни. Я перестал бороться.
Если я мог спасти ее, положив конец своей борьбе, я сделаю это.
Я бы пожертвовал всем, если бы, черт побери знал, что спасу ее.
Облизав губы, я опустил взгляд к ее губам.
Нужно было так много сказать. Раскрыть слишком много боли, и у меня не было сил для этого.
Еще нет.
Нила проплыла передо мной, затаив дыхание, когда я нежно охватил ее бедра, притянув ее невесомое тело к себе.
Ее ресницы затрепетали, а тело натянулось как тетива.
Ее пальцы впились в мои щеки, держа меня на расстоянии, но, не пытаясь отстраниться.
Мои руки горели, пока я держал ее. Я был благодарен, что она вообще позволила мне прикасаться к себе. Но этого было недостаточно, я хотел большого.
Опустив голову, я пробирался через ее гнев, в поисках тех эмоций, что были на матче в поло.
Мне нужно было убедиться, что я не уничтожил увиденное в тот день. Медленно они появлялись, всплывая на поверхность ее глаз, пылая правдой.
Она все еще заботилась обо мне.
После всего, что я натворил.
Черт, я чудовище.
Чувство вины давило внутри моей груди, яростно закручиваясь в спираль вместе с желанием, которое плавило мое тело.
— Поцелуй меня, Нила, — прошептал я. — Позволь мне вернуть тебя к жизни.
Вода пробудилась, когда она затряслась. Ее руки опустились на мою грудь, напрягаясь, чтобы оттолкнуть меня.
Я вздрогнул, когда ее пальцы вцепились в мою футболку.
Затем, вместо того чтобы оттолкнуть меня, она притянула к себе.
Ее рука скользнула вокруг моей шеи, притягивая мой рот к ее.
Я втянул вдох.
И она повиновалась.
Болела каждая частичка моего тела.
Мои легкие были ослаблены и повреждены; горло саднило и хрипело. В голове стучало и пульсировало. Каждый раз, когда я делала вдох, казалось, будто у моей грудной клетки была одна цель в жизни: проколоть мое сердце до смерти.
Я выжила... и заплатила цену.
Утопление — это совсем не весело.
Быть утопленной несколько раз, и того меньше.
Я никогда не хотела оказаться у воды снова.
«И все же ты в бассейне с Джетро.
Ты в бассейне целуешься с Джетро».
Мой больной разум пытался понять, как он смог разрушить меня в воде и при этом излечить меня в той же субстанции.
Жестокость, а затем комфорт.
Убийство, а затем воскрешение.
Две стороны одного — не зло или добро, или даже осознание его восприятия. Только единое целое, используемое по-разному.