Второй контакт
Шрифт:
— Зачем она тебе?
— Вы помните наизусть последние восемь цифр ее номера?
— Конечно.
— Дайте мне время до полудня, чтобы найти укрытие. Потом позвоните по этому номеру.
— Ты имеешь в виду эти последние восемь цифр?
— Точно. Я устрою так, что вы соединитесь с моим видеофоном.
— И ты можешь это сделать? — спросил Беккер. — Я хочу сказать — что, если этот номер уже есть у кого-то?
— Ах вы, Фома неверующий, — усмехнулась Джейми. — Вы работали со мной два дня.
— Беру свои слова обратно, — сказал Беккер.
Автобус остановился, чтобы взять новых пассажиров, и, когда они уселись поблизости, Беккер и Джейми погрузились в молчание. Они вышли из автобуса у самой городской черты и вызвали такси.
Вначале Беккер оставил Джейми за два квартала от ее обиталища, затем назвал шоферу большой отель, который принимал в основном туристов. Он заплатил ему остатками денег, которые Джейми добыла в Иллинойсе, затем подошел к стойке портье и заказал одноместный номер на неопределенный срок.
— Имя? — спросил портье.
Понимая, что имена Беккер или Смит наверняка поднимут тревогу, он подавил усмешку и назвался Уильямом Рамисом.
— Где ваш багаж, мистер Рамис? — спросил портье.
— Где-нибудь в Оклахоме, — ответил Беккер, скорчив гримасу. — Авиалиния обещает доставить его завтра.
Портье понимающе хихикнул, и минуту спустя Беккер с усталым вздохом уселся на кровать в номере на двадцать четвертом этаже. Ему выпали два изнурительных, долгих, порой зловещих дня, и он рад был и тому, что можно снять ботинки и расслабиться.
Он приказал головизору включиться и отыскал круглосуточный канал новостей, желая проверить, стал ли уже достоянием публики инцидент в аэропорту Балтимора.
Но едва он узнал главную новость дня, все прочее вылетело у него из головы.
Капитан Уилбур Г. Дженнингс решил сослаться на временную невменяемость на долгожданном процессе по делу об убийстве им двух членов экипажа на борту космического корабля «Теодор Рузвельт». В коротком интервью прессе, данном в госпитале «Бетесда», он заявил, что не помнит своих действий, выразил глубокое сожаление о том горе, которое причинил родственникам погибших, и выразил надежду на то, что его проступок не нанес неисправимого вреда космической программе, а также горячее желание оплатить свой долг обществу.
ГЛАВА 12
Было четыре часа утра.
Беккер так и не смог заснуть и хватался за пистолет Рамиса всякий раз, когда слышал в коридоре за дверью чьи-то шаги. Именно тогда, расхаживая вокруг кровати и буквально шарахаясь от собственной тени, он решил, что попросту не создан для жизни беглеца. Он поспешно оделся, сунул пистолет в карман, съехал на лифте в вестибюль, перешел через улицу, отыскал
— А-алло? — наполовину зевком отозвался секунду спустя сонный голос.
— Зажги свет, — сказал Беккер. — Я тебя не вижу.
— Кто это? — спросил Магнуссен, непонимающе уставясь в экран.
— Свет, — повторил Беккер.
— Сейчас зажгу, сейчас, — пробормотал Магнуссен. — Который час?
— Четыре часа утра.
— Утра?! Господи!.. — В этот миг ожил неяркий свет, и Магнуссен ошеломленно уставился на видеоэкран. — Боже милосердный, Макс, это ты?
— Удивлен, что я еще жив?
— Что это ты несешь? До утра подождать не мог?
— Джим, передохни полминуты и постарайся включить мозги, — сказал Беккер.
Мгновение Магнуссен, не шевелясь, сидел на краю кровати, затем решительно протер глаза и повернулся к экрану.
— Ну ладно, — сказал он, — я проснулся. В чем дело?
— Отлично. Может быть, ты расскажешь мне, что происходит?
— Ты о чем?
— Начнем с Дженнингса. Когда я два дня назад уезжал из Вашингтона…
— Тебя не было в городе? — пораженно перебил его Магнуссен.
— Когда я уезжал, — повторил Беккер, — он готов был пожертвовать жизнью ради возможности поведать свою историю со свидетельского места в суде. Теперь вдруг он ссылается на временную невменяемость. Что за сделку ты с ним заключил?
— Макс, я с ним ни словом не обмолвился. Он попросил о пресс-конференции и получил разрешение. Я был удивлен не меньше других.
— Хорошо, если это не ты его обработал, то кто же?
— Я вообще не думаю, чтобы его обрабатывали, — ответил Магнуссен. — По-моему, он говорил вполне искренне.
— И вполне здраво?
— Он ссылается на временную невменяемость, Макс, не на постоянную.
— Ерунда! Кто-то принудил его это сделать.
Магнуссен зевнул.
— Ты поэтому и позвонил? Честное слово, об этом можно было бы поговорить и утром.
— Это только одна причина, — сказал Беккер. — Другая причина в том, что я могу не дожить до утра, и я хотел бы знать почему.
— Что-то я тебя не понял.
— Минувшим днем военные дважды пытались убить меня.
— Ты спятил! Мы не убиваем своих.
— Джим, я говорю не о том, правда ли это. Я пытаюсь понять — за что?
— Макс, я слышал разговоры о том, что ты вляпался в какое-то дерьмо, но чтобы наши люди пытались тебя убить?! Я в это попросту не верю.
— Тебе сказали, какого сорта у меня неприятности?
Магнуссен покачал головой.
— Я даже понятия не имел о том, что тебя не было в городе. Я думал, что тебя застигли на месте преступления с генеральской супругой или что-нибудь в этом роде.