Второй медовый месяц
Шрифт:
— Скажите, — обратился Фредди Касс к Эди в конце репетиции, — можно вас попросить?..
Эди надевала куртку.
— Само собой.
Фредди придержал куртку, помогая ей сунуть руку в рукав.
— Я насчет Регины.
— А-а…
Регину играла нахальная девчонка по имени Черил Смит, которая дымила, как паровоз, и являлась на репетиции в пиратских сапогах с обвисшими голенищами.
— Она умница, — продолжал Фредди, — она знает, что делает. А вот Ласло ее боится.
Эди передернула плечами, поднимая
— Слишком уж она вызывающе сексуальна…
— Вот именно. Это мне и нужно. Особенно для третьего действия. Но искра между этими двоими не пробегает: она высокомерна, а он перепуган.
— Ну, вы же режиссер, — напомнила Эди.
— Я-то да. — Он улыбнулся. Улыбка, обнажавшая длинные сероватые зубы, появлялась на лице Фредди так редко, что Эди опешила. — Но и вы могли бы мне помочь.
— Я ведь уже согласилась.
— Вы прекрасно опекаете Ласло.
— Только не просите меня опекать Черил.
— Ни в коем случае. Просто пригласите ее на ужин.
Эди оглянулась. Черил, по привычке расставив ноги, курила и болтала с Айвором.
— Откажется.
— Как бы не так.
— Вместе… с Ласло?
— На это и расчет.
— С ним она точно не пойдет.
Фредди погасил улыбку, и Эди стало легче.
— Пойдет, — заверил он, — если узнает, что у вашего мужа актерское агентство.
Эди возмутилась:
— Слушайте, вы извините, конечно, но это ваша работа!
Наклонившись, он сжал ее руку.
— Такие постановки, дорогуша — общая работа. С меня вино.
Позднее, направляясь домой на автобусе, Эди обнаружила, что ей стоит немалых усилий оставаться возмущенной. Фредди не следовало просить ее о такой услуге, ей ни в коем случае не нужно было соглашаться, но поскольку произошло и то и другое, лелеять негодование бессмысленно. Лучше найти этому всплеску энергии полезное применение: например, подумать о том, как принять Ласло и Черил, не достигших тридцати, не имеющих другой профессии, кроме ненадежной актерской, и способных стать соблазнительной приманкой, на которую, может быть, клюнет Роза и согласится поужинать в родительском доме. А если Роза явится на ужин, вполне возможно-точнее, менее невозможно, — удастся выяснить у нее, почему она обратилась за помощью к подругам, тетке, но не к родной матери.
Эди перевела взгляд на сумку с ролью, лежащую у нее на коленях. Сегодня днем они с Ласло в первом приближении отыграли финальную, трагическую сцену. Она заломила руки и выкрикнула реплику фру Альвинг: «Я дала тебе жизнь!», а Ласло, повернувшись к ней спиной, ответил тоном, каким мог бы говорить с чужим человеком: «Я не просил тебя о жизни». Она разразилась слезами. Возгласы фру Альвинг «Помогите! Помогите!» дались ей без труда. Фредди Касс подошел и вгляделся ей в лицо отстраненными и наблюдательными серыми глазами.
— Неплохо, — сказал он.
К приезду Розы Вивьен опустошила все шкафы и ящики в комнате для гостей. Роза была потрясена, заметив, что дно всех ящиков застелено узорной бумагой, да и плечики в шкафу как на подбор, прочные и предназначенные для разной одежды, а не просто какие попало, оставшиеся от вещей, купленных в магазине или принесенных из химчистки. Вдобавок два полотенца разных размеров, свежераспечатанный брусок мыла и журнал «Гламур». — Очень мило, думала Роза, раскладывая свои свитера по узорной бумаге, но если вспомнить, как осложнены отношения в семье, это не просто проявление заботы, а рассчитанный ход — ход, который Роза собиралась оставить без внимания, чтобы впредь общаться с тетей на равных. Поблагодарить Вивьен за радушный прием можно, а восхищаться ее талантами не стоит. Восторг подразумевал бы сравнение Вивьен с Эди, причем не в пользу последней. Роза вздохнула.
— Как ты могла обратиться к друзьям, а не ко мне? — потребовал ответа голос Эди в телефонной трубке. — Я же твоя мать!
В том-то и дело, хотелось сказать Розе. Вместо этого она смущенно, презирая себя, промямлила: «Извини».
— Ну, теперь Вивьен…
— Извини.
— Роза, — продолжала Эди, — Роза, я просто хочу знать почему?
— Они не спрашивали меня ни о чем.
— Что?
— Они вели себя как ни в чем не бывало. И Кейт, и Вивьен. И не задавали вопросов.
После длинной паузы Эди издала усталый и неопределенный возглас, снова помолчала и произнесла «всего хорошего, дорогая» с таким пафосом, что Роза еще пять минут боролась с нестерпимым желанием сейчас же позвонить Вивьен и сообщить, что по семейным обстоятельствам не сможет поселиться у нее в комнате для гостей. Этого пафоса хватило бы, чтобы вызвать вздох у кого угодно, его было достаточно, как однажды сказала Роза Кейт, чтобы задуматься, стоит ли вообще пользоваться поддержкой близких, если к ней прилагается столько обязательств перед ними.
— Совсем как с подарками, — отозвалась Кейт, жадно поедая салат с анчоусами нисуаз. — Люди дарят только то, что им хочется дарить. Этакая условная щедрость.
— Точно.
— С другой стороны, а как иначе? Я хочу сказать, если уж кому-то помогаешь, то делаешь это по своему разумению. Невозможно помогать только так, как надо тому, кто принимает помощь, иначе замучаешь его вопросами, выясняя каждую мелочь, а это негуманно.
Роза понаблюдала, как Кейт накалывает на вилку филе анчоусов.
— Твоему аппетиту можно позавидовать.
— Умираю с голоду. Каждые два часа. Особенно тянет на соленое. Ты будешь доедать оливки?
Роза подвинула ей тарелку.
— У мамы голос был такой сиротливый.
— А разве лучше было бы, если бы она сердилась? Или обижалась?
— Лучше: не так сильно грызла бы совесть.
— Если родится девочка, — сказала Кейт, — клянусь, я никогда не буду внушать ей чувство вины.
— По-моему, у женщин оно возникает само собой. Даже если для этого нет причин. Вот смотри: Мэтт с подружкой только что разбежались, и хотя он подавлен, виноватым себя не чувствует. А она — наверняка, могу поспорить.