Второй шанс. Америка и мир (сборник)
Шрифт:
В итоге он избрал сравнительно мягкое выражение осуждения, и затем последовала секретная миссия в Пекин Скоукрофта, заверившего китайцев, что американская реакция будет формальной. Поразительно, что эта миссия, осуществленная менее чем через месяц после трагических событий на площади Тяньаньмэнь, осталась секретной. Возможно, она не была столь драматична, как это изображено в воспоминаниях Буша – Скоукрофта, где утверждается, что китайцы по ошибке чуть не сбили самолет советника президента по национальной безопасности. (Цянь Цичэнь, в то время китайский министр иностранных дел, решительно оспаривает это утверждение в своих мемуарах «10 эпизодов из дипломатии Китая».) Секретный визит достиг своей цели: он убедил китайцев, что
В начале декабря состоялась новая поездка Скоукрофта в Пекин, на этот раз открытая, с публичными обменами дружественными тостами, которую американские СМИ (все еще остававшиеся в неведении о первом визите) подвергли резкой критике и назвали расшаркиванием. И снова целью Буша было стремление не допустить развития отношений по нисходящей, тем более на фоне возмущения общественного мнения Америки в связи с продолжавшимися в Китае репрессиями против активистов событий на Тяньаньмэнь. Надежды американцев на смягчение репрессий не осуществились, но администрация объясняла китайскую непримиримость опасениями, вызванными свержением и казнью коммунистического диктатора Румынии Николае Чаушеску, произошедшими практически в то же время.
По свидетельству Цянь Цичэня, вскоре после смерти Чаушеску верховный китайский лидер Дэн Сяопин попросил президента Египта Хосни Мубарака, бывшего в Китае с визитом, передать Бушу послание:
«Не слишком воодушевляйтесь случившимся в Европе и не относитесь к Китаю подобным образом».
Оглядываясь назад, можно понять, что обе миссии ближайшего помощника Буша, судя по всему, были восприняты китайскими лидерами как одобрительные и признательные жесты, не имеющие, однако, большого значения. Для китайских либералов, даже внутри Коммунистической партии, они были свидетельством безразличного отношения к их делам.
Но Китай не Восточная Европа, где события имели свою внутреннюю силу и свою динамику. Здесь они вызывали далекоидущие изменения, которые ни Буш, ни Горбачев не могли контролировать. После поразительного успеха «Солидарности» в Польше в середине 1989 года разделение Германии становилось почти невыносимым. Процесс разрушения коммунистических режимов привел к падению Берлинской стены и твердо включил воссоединение в повестку дня. Стратегическая задача Горбачева состояла в том, чтобы остановить распад советского блока и не допустить его пагубного влияния на все еще функционировавшую советскую систему. В конечном счете ему это не удалось, но в тот момент будущее Германии оставалось центральной проблемой. Оно было главной темой на исторической встрече Буша и Горбачева в декабре 1989 года, проходившей на двух военных кораблях вблизи Мальты. Состоявшаяся всего лишь через несколько недель после падения Берлинской стены встреча началась в едва скрытой атмосфере капитуляции советского лидера в главном дискуссионном вопросе холодной войны в Европе – о будущем Германии.
Это был звездный час Буша. Здесь было не только официально оформлено советское согласие на признание политических переворотов в Восточной Европе, но и приведен в действие процесс консультаций, следствием которого стало объединение Германии практически целиком на условиях Запада. На встрече в Белом доме 31 мая Горбачев полностью согласился как с воссоединением Германии, так и с продолжением ее членства в НАТО. Взамен он получил пакет выражающих добрые намерения предложений, подчеркивающих конструктивную роль Советского Союза в формировании системы глобального сотрудничества, предназначенной заменить разделение на два лагеря времен холодной войны. Была предложена и финансовая помощь советской экономике. Во всем этом была заложена идея, что новый мировой порядок будет основан на сотрудничестве ведущих держав. Советский Союз отказывался от своей империи за пределами собственных границ, но по-прежнему рассматривался
Невозможно переоценить значение мирного объединения Германии в октябре 1990 года. Разрушение Берлинской стены за год до этого, казалось, сделало воссоединение неизбежным, но только при том условии, что в дальнейшем на это не будет отрицательной советской реакции. Советская армия все еще оставалась в Восточной Германии, и восточногерманский режим был деморализован и находился в замешательстве от явного согласия на все это Горбачева: изменение настроения в Кремле (или просто смена кремлевского руководства) могло бы развязать руки советским противникам. Но распад навязанных Восточной Европе просоветских режимов, произошедший за несколько месяцев до этого, затруднял для Кремля решение применить силу – и возможно, вплоть до кровопролития – в отношении гражданского населения Германии, пусть даже только в Берлине. Восточная Германия стала изолированным советским аванпостом.
Именно мужество движения «Солидарность» в Польше, его воодушевляющее влияние на другие страны Восточной Европы способствовали стратегической изоляции восточногерманского режима. Таким образом, поляки не только освободили себя, но и ускорили объединение Германии, поставив Горбачева перед трудным выбором. Для советского народа лучшим выходом стало вступить в переговоры о таком мироустройстве, которое давало бы возможность стабилизировать ситуацию, делая при этом Советский Союз равным партнером Соединенных Штатов в процессе формирования «нового мирового порядка». Это как раз в наибольшей степени отвечало склонностям Горбачева, которые Буш искусно использовал в ходе переговоров на Мальте, а позднее и в Вашингтоне.
Действия Буша заслуживают высочайшей похвалы. Уговоры, заверения, лесть, порой угрозы в мягкой форме – к чему только не прибегал он в беседах со своим советским партнером. Он должен был соблазнить Горбачева, рисуя ему картины глобального партнерства и при этом склоняя его согласиться с распадом советской империи в Европе. Вместе с тем Бушу было необходимо убедить своих британских и французских союзников в том, что Германия не представляет опасности для их интересов, ради этого принуждая канцлера Западной Германии признать линию Одер – Нейссе (до того времени защищаемую только Советским Союзом) в качестве западной границы вновь освобожденной Польши.
Объединение Германии в конце 1990-х годов привело к важному сдвигу в самом центре европейской политики, а вследствие этого и в системе геополитического равновесия. Буш не только добивался согласия Горбачева на воссоединение, но и (вместе с канцлером Западной Германии Гельмутом Колем, обещавшим это согласие экономически подсластить) убеждал его в том, что объединенная Германия с ее 80-миллионным населением должна будет обладать свободой выбора в вопросах политики и национальной безопасности. Это означало ее членство в НАТО и Европейском сообществе (которое в скором времени станет Европейским союзом). С демонтажом коммунизма в Восточной Европе (которую вскоре будут называть Центральной Европой) и уходом его из Германии большинство советских выгод от Второй мировой войны утрачивалось.
Воссоединенная и снова обретшая уверенность в себе Германия создавала дополнительный стимул для нового витка европейской интеграции, а спустя недолгое время и для расширения НАТО. Вряд ли можно было сомневаться в том, что Европа, включающая возрождающуюся Германию с сильным американским присутствием, скоро охватит и прежнюю Восточную Европу. Тревожило лишь одно: будет ли процесс приспособления к этой новой реальности таким же на удивление мирным, принимая во внимание нарастающие волнения в Советском Союзе. Эта неясность усиливала возраставшее внутреннее напряжение в послетитовской Югославии, которая, как и Советский Союз, была многонациональным государством с доминирующим положением одной национальности.