Второй шанс
Шрифт:
– Всё хорошо, - мягко перебив, ответила я.
– Могу смело заверить, для неё в людях была важна не внешность и социальный статус, а именно характер человека.
– А как вообще в университете шли дела? Вы дома у неё бывали? Как она проводила свободное время? Чем интересовалась? Расскажите, мне всё интересно, - произнёс он.
Осторожно подбирая слова и следя за собой, чтобы не начать говорить в первом лице, я принялась рассказывать о прошлой жизни, и оказалось, что это очень непросто. Если бы меня спрашивали про другого человека, я бы не стесняясь, хвалила его и говорила только добрые слова, но про себя так отзываться было неудобно. А сдержанный рассказ мог заставить
А парень засыпал меня вопросами. Отвечая на них, я погрузилась в воспоминания о студенческой жизни и постепенно перестала скованно вести себя, рассказывая уже и смешные история, потому что было приятно видеть улыбку Матвея или слышать его тихий, бархатный смех. Одного я боялась - вопросов о свадьбе и бывшем женихе. И когда разговор дошёл до этого, невольно поморщилась. Парень мгновенно стал серьёзным и напрямую спросил о том, каким был жених и не обижал ли он Эву. Сославшись на то, что была не знакома с Андреем и заверив, что Эва никогда не жаловалась, я постаралась снова переключить разговор на другое и вернуть непринуждённую атмосферу, что царила до этого. Матвей, слава Богу, не стал вдаваться в подробности и спустя некоторое время мы снова смеялись с весёлых эпизодов. Ещё мне очень хотелось узнать, как он жил всё это время, но понимая, что будет странным задавать такие вопросы, я радовалась уже тому, что парень перестал хмуриться и уже с тёплой улыбкой, а не с печалью, посматривал на мою фотографию на кресте.
Беседуя, я совсем утратила чувство времени, и только когда солнце начало заходить и стало прохладно, поняла, что мы сидим тут уже очень долго.
– Ой, я вас, наверное, совсем заболтала, - произнесла я.
– Это я вас заболтал. Но мне было очень приятно слушать про Эву, и я давно ни с кем так не разговаривал,- ответил Матвей и улыбнулся, а потом мягко добавил: - Очень давно… А вернее, только с Эвой так разговаривал, как сейчас с вами. Мне очень этого не хватало все эти годы, - он вздохнул, и опять тоскливо посмотрел на могилу.
“Ох, ну снова! Так было приятно и весело, и вот опять он грустит! Не позволю!” - подумала я и сказала вслух:
– Умоляю, перестаньте печалиться! Эве бы это не понравилось! Она желала бы вам счастья. Не рвите себе душу, не ходите на могилу. Вы должны её отпустить и жить дальше. Вы заслуживаете только самого лучшего!
– Самое лучше лежит здесь, под землёй, - тихо пробормотал он, а затем поднялся со скамейки.
– Давайте я вас подвезу. Вы не представляете, как помогли мне. Я очень рад, что встретил вас.
– И я рада, что мы поговорили, - ответила я, тоже вставая.
– А насчёт моих слов, всё же подумайте. Достаточно и того, что вы помните Эву. Живите ради неё, и будьте счастливы. Ваша скорбь огорчила бы её.
– Знаю. Она всегда остро переживала, если кому-то доставляла неприятности, - сказал он и грустно улыбнулся, бросив последний взгляд на фотографию, а потом протянул мне руку, и когда я вложила свою ладонь, направился к выходу с кладбища.
Шагая рядом с ним, чувствуя жар его ладони, я ощущало, как внутри разливается тепло, а прощаться совсем не хочется. “А может всё же сказать, что я Эва?” - промелькнуло в голове и я покосилась на парня. Но тут же отбросила эту мысль. “Нет. Нельзя говорить. Не хочу его разочаровывать. Если бы хоть немного посимпатичнее была, то может и сказала, а так… Лучше пусть считает мёртвой, чем видит меня такой”, - твёрдо решила я.
За оградой кладбища он подвёл меня к серебристому, спортивному Мерседесу и галантно открыв дверь, усадил на сиденье, а заняв водительское место, поинтересовался, куда отвезти. Назвав район, я решилась спросить и про его жизнь, а вернее, мягко посоветовать, как избавиться от скорби, и навсегда отпустить прошлое.
– Эва говорила, что ваш отец посол в одной из европейских стран, и я знаю, что вы проживали все эти годы за границей. Может, вам стоит вернуться назад? Так легче будет перенести смерть Эвы. Здесь многое напоминает о ней, и вы часто посещаете могилу, а уехав, вам проще будет всё это пережить и забыть.
– Спасибо за заботу, - ответил он, выезжая на дорогу.
– Но здесь мне намного легче, и уезжать я не собираюсь.
Поняв, что он не желает менять своё решение и, не зная, что ещё сказать, я замолчала. Матвей тоже всю дорогу сосредоточенно вёл автомобиль, думая о чём-то своём, и только когда мы въехали на нужную улицу, спросил:
– Куда конкретно вас подвезти?
– За перекрёстком остановите, - попросила я.
– Тут уже пешком дойду.
Припарковавшись у обочины, он повернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал:
– Очень рад был с вами познакомиться… Хм, а я даже имени вашего не знаю!
– Рая, - представилась я.
– Очень приятно, Рая, - он снова улыбнулся.
– Так вот, повторюсь. Очень рад нашему знакомству, и спасибо огромное за рассказ об Эве. После её смерти, этот день был самым приятным. Рад был узнать, что она не изменилась и продолжала оставаться такой же душевной и хорошей девушкой.
– И мне было очень приятно с вами поговорить, - искренне ответила я.
Прощаться с парнем совсем не хотелось и сердце в груди заныло, а в горле образовался комок. “Ох, надо выметаться из машины. Иначе сейчас расплачусь, или ещё сделаю какую-нибудь глупость!” - поняла я, поэтому быстро произнесла:
– Спасибо, что подвезли и прощайте!
– после чего открыла дверь и выскочила из машины.
На глаза навернулись слёзы, и я чуть ли не побежала, скрываясь в толпе и боясь оглянуться назад, хотя показалось, что я услышала, как Матвей окликает меня.
Скрывшись в одном из дворов, я уселась на лавочку и вытерла слёзы, ощущая, как меня охватывает тоска. Проведённое с парнем время напомнило о прошлой жизни, о том, как мне всегда комфортно и легко было с ним, и я вдруг поняла, что такого ещё никогда не испытывала. “Даже с Андреем я не ощущала такого… Всегда оставалась какая-то недосказанность, или боязнь что-то рассказать, полностью раскрыть свою душу… Не было той духовной близости, что с Матвеем. Вот с ним я всегда была собой, могла рассказать, что угодно и была уверенна, что он поймёт меня, поддержит, а если надо и даст дельный совет, а не бросит: “да ладно, принцесса, не бери это в голову, а то морщинки появятся”, или что-нибудь наподобие этого. Матвей всегда меня внимательно выслушивал и относился, как к личности… Как жаль, что я поздно всё это поняла…”, - печально подумала я, и тут же добавила: “Но радоваться надо, что хотя бы поняла, а не продолжила жить в том фарсе, который когда-то принимала за любовь”.
Посидев ещё немного и только успокоившись, я поднялась и пошла к дому, чувствуя, что хоть прощание и далось тяжело, однако это встреча греет сердце и я нисколько не жалею, что поговорила с Матвеем. “Но лучше больше не встречаться. Каждое новое расставание будет даваться больнее. Буду надеяться, что Матвей прислушается к словам и хотя бы перестанет так часто ездить на кладбище, а потом и начнёт нормальную жизнь”.
Подойдя к дверям квартиры, я остановилась и только после того, как заставила себя улыбнуться, не желая грузить Арсения своим печальным настроением, позвонила в звонок.