Второй вариант
Шрифт:
Хазарейцы были при старом режиме самой презренной нацией. Потому они и селились обособленно, вдали от больших городов, испытывая глухую вражду к власть держащим. Саурская революция прошла без их участия и сочувствия: какая разница, кто у власти. Однако она втянула и хазарейцев в водоворот событий. Не учитывая родоплеменного уклада, вторглась со своими новыми законами, принять которые сознание еще не было готово. Старый вождь — отец Насруллы — воспринял их как еще одно посягательство на племя и на его личность. Однажды вечером его вызвали из дома. Больше он не вернулся... Его брат, Гулям-Мамад, разослал
Шло время. То одна, то другая весть проникала в их замкнутый мир с больших дорог: дехкане в Пули-Хумри создали рисовый кооператив, и государство помогло им семенами; объявлена амнистия тем, кто явится с повинной; в правительство вошел представитель хазарейцев и даже якобы возглавил кабинет министров... Это последнее было так нереально, что решили проверить слух, послали скрытых ходоков прямо в Кабул. Вернувшись, те подтвердили: все правильно...
Свой рассказ Насрулла закончил тогда самым неожиданным образом:
— Хочу побывать в Узбекистане и Таджикистане.
— А почему не в Москве? — полюбопытствовал Новиков.
— В наше племя пришли много узбеков и таджиков. Я хочу посмотреть на родине их отцов, что такое колхоз... Если это хорошо, стану большим председателем, а мои братья — председателями поменьше...
Новая жизнь всегда рождается в муках. И как бы ни было тяжело матери, она всегда тянет руки к своему ребенку. Так и мать-республика протягивает руки своим детям, не забывшим ласку родной земли.
Сдвиг в мировоззрении людей, стабилизация положения в стране вызывают ярость главарей контрреволюции и, пожалуй, еще большую — у тех, кто ее вдохновляет. Не случайно же государственный секретарь США Шульц, побывавший в Пакистане и посетивший учебные лагеря афганских контрреволюционеров под Пешаваром, сказал им: «Мы с вами». Пешаварскую банд-квартиру осчастливил своим визитом и сам шеф Пентагона Уайнбергер. Наверное, это логично, потому что искусству убивать, взрывать, грабить учат в этих лагерях и американские инструкторы. Тот же Насрулла и большинство участников джирги получили военную подготовку под Пешаваром. Как, впрочем, и Маланг, пригласивший для большого разговора Цагол-Ахмата.
После вопросов и ответов Маланг, как гостеприимный хозяин, накрыл в затишке под скалой стол, в качестве которого был приспособлен большой плоский камень. Поставил несколько целлофановых пакетов с вонючим самогоном. Объяснил, что для себя решение он уже принял, но не сказал какое.
Все казалось Новикову нереальным, каким-то приключенческим сном с его участием. Банда, главарь, которому он задавал вопросы, и тот охотно отвечал.
— Как вы добываете оружие? — спросил его Новиков.
— Из Пакистана. Через Парачинар. Посылал своих людей...
— Подрывали ли вы советскую технику?
— Да. И сожалею об этом. Подорванный танк стоит сто тысяч афгани.
— А кто платил?
— Люди из штата Гульбеддина в Пешаваре...
Вот и весь стратегический секрет: деньги!
Новиков спросил:
— Знаете, откуда эти деньги?
— Знаю.
— Даже по сообщениям западной печати, США и их партнеры по грязным делам истратили на необъявленную войну в вашей стране больше двух миллиардов долларов. А в кого летят пули, кого разят мины?.. — И Новиков рассказал Малангу об оставшемся без руки мальчике Удуте.
— Поэтому я и сижу здесь с вами. Поэтому у нас общие хлеб-соль...
И все же Новикову не терпелось поскорее выбраться отсюда. Он сказал об этом Цагол-Ахмату, но тот ответил, что обычаи нарушать нельзя. Видно, Маланг понял, о чем говорит гость-журналист, потому что сказал:
— Вас проводят мои люди. Так будет безопасно... А это вам на память, — достал из внутреннего кармана маленький револьверчик с шестью мелкими гнездами, снаряженными патрончиками. Пошутил: — Годится только застрелиться. — И громко рассмеялся...
После всего пережитого маленькая гостиничная комнатенка в Кабуле показалась Новикову землей обетованной. Он с удовольствием потрогал графин с водой на столе, открыл и закрыл водопроводный кран. Не торопясь, набрал телефонный номер переводчика из местных, закрепленного за ним на время командировки, и попросил того уделить ему часика полтора.
Подарок Маланга, револьверчик, лежал на кровати. Новиков понимал, что это подарок — временный, до дня отъезда. Придется его кому-нибудь тоже подарить. Сгодится на крайний случай тому же переводчику.
Стекла в окно уже вставили, и ничто не напоминало о предутреннем взрыве на остановке автобуса. В окно была видна людская колготня возле дуканов [6] . Люди продавали, покупали и просто глазели. Новиков решил воспользоваться свободным временем и купить подарки в сувениры, потому и позвонил переводчику. И сейчас, глядя на торговые лавки, поймал себя на мысли, что, чем дольше он находится вдалеке от дома, тем больше его тянет домой, к житейским будням — с недомолвками и молчаливыми переживаниями. И все, что разъединяло их с женой, уже казалось не столь важным и существенным. Наверное, ни в какой семье не бывает тишь да гладь... Вспомнил старенькую маму, совсем одну в пустой квартире. Рассказать бы ей, где побывал ее сын, как он чувствовал себя, когда позади него ступал душман с бензиновыми глазами — вот бы охов было и ахов! Новиков всегда рассказывал ей о своих командировках, как об увеселительных прогулках, и на все ее вопросы отвечал одним словом:
6
Дукан — торговая лавка.
— Нормально.
А нормально было не всегда. Даже в суд на него подавали «благодарные» герои критических материалов, прицепившись к какой-либо не совсем точной формулировке! Он писал объяснительные, отбрехивался как мог и вываливал на свет божий «подводный айсберг» — все криминальное, что не вошло в статью. И ошарашенный истец давал задний ход, но уже было поздно, и суд выносил частное определение в его адрес, и меры уже принимались по новым фактам...
Пришел переводчик Махмат, и они вышли на базарную площадь. Лавчонки были маленькие, а продавалась в них уйма всяких вещей: от старых галош до японского магнитофона. Пожалуй, только женские дубленки с лохматыми воротниками были местного производства, все остальные товары пестрели разноцветными ярлыками разных стран.