Второй выстрел
Шрифт:
— Ну разумеется, — удивилась Аморель. — Именно об этом я вам и говорю. Поэтому я не стала встревать и…
Мистер Гиффорд сел, важно кивнув коронеру.
— И что же вы сделали дальше? — спросил тот.
— Я посмотрела ему вслед и…
— Одну минутку, мисс Скотт-Дейвис. Куда он пошел?
— Как куда, на соседнюю поляну, конечно, — ответила Аморель, удивившись еще больше. — По крайней мере, мне так показалось. Я сама никогда прежде не пользовалась этой тропинкой.
— Вы имеете в виду ту самую тропинку, на которой было обнаружено тело?
— Нет-нет,
— А что вы сделали потом?
— Я начала было подниматься на холм, но тут мне на глаза попался целый куст дикой жимолости у самого ручья. Это был первый такой куст, который попался мне в лесу, и я знала, что Этель — то есть миссис Хилльярд будет рада, если я ей принесу немного цветов, поэтому я остановилась, чтобы их нарвать.
— И вы сможете точно сказать нам, где именно расположен этот куст жимолости?
— Попробую. Он на самом левом краю той большой поляны, где разыгрывался спектакль — если стоять лицом к речке, прямо у самой воды.
— Понятно. Тогда это с противоположного края поляны по отношению к тому направлению, куда ушел ваш кузен?
— Правильно. Так вот, не знаю, пробовали ли вы когда-нибудь собирать жимолость, по если пробовали, то должны знать, что куст, который кажется великолепным издалека, часто вблизи оказывается каким-то общипанным. Этот как раз был из таких, поэтому я не набрала никаких цветов, но тут мне на глаза попался еще один с другой стороны, и я подумала… Да, кстати, мне следовало вам сказать, что первый выстрел прозвучал как раз тогда, когда я осматривала этот куст.
Мне показалось, что все находившиеся в помещении затаили дыхание. По крайней мере, это относится ко мне.
— Ах вот как. И откуда же он прозвучал?
Мы с нетерпением ждали ответа Аморель.
— Как раз оттуда, куда ушел Эрик. И к тому же довольно близко. Я, конечно, подумала, что это он стреляет.
— И, разумеется, вы пошли посмотреть, что случилось?
На лице Аморель отразилось неподдельное изумление.
— Что вы, конечно же нет. Если бы я ходила посмотреть, что случилось, каждый раз, когда Эрику вздумалось пострелять, то так и бегала бы туда-сюда с утра до вечера.
Коронер выглядел слегка обескураженным.
— Но вы ведь знали, что у него с собой не было ружья?
— Ничего я такого не знала, — резко возразила Аморель. — По правде говоря, я вообще не думала об этом, но если бы и подумала, то решила бы, что он взял то ружье, которое осталось валяться в траве после спектакля. Я не обратила внимания, было у него ружье или нет. Меня это как-то не интересовало.
— Понятно. Что же, в таком случае, вы делали дальше?
— А дальше я заметила второй куст жимолости на другом конце поляны и подумала, что, пожалуй, неплохо бы заодно пойти осмотреть и его. Он тоже рос у реки, недалеко от тропинки — такой, знаете, обыкновенной тропинки, идущей вдоль ручья.
— Но только с другой стороны большой поляны?
— Скорее даже за ее пределами. Я увидела этот куст вдалеке. Он рос среди кустов, разделяющих две тропинки, как будто
— Может быть, вы отметите местоположение упомянутых вами кустов вот на этом плане, мисс Скотт-Дейвис?
Один из полицейский поднес к ней план местности и карандаш, и, немного поразмыслив, Аморель отмстила на нем две точки.
— Где-то здесь, насколько я помню, — беззаботно сказала она. По указанию коронера, план передали присяжным. Они внимательно осмотрели его, однако сомневаюсь, что из него можно было почерпнуть что-то серьезное.
— Итак, мисс Скотт-Дейвис?
— На чем я остановилась? Ах да. Другой куст. Так вот, я как раз добралась до него, когда услыхала, что кто-то спускается с холма. В общем, это был Пинки — то есть присутствующий здесь мистер Пинкертон.
— Да? И что было дальше?
— Да ничего не было. Видите ли, я решила, что он пришел забрать какую-то забытую вещь. Он даже не заметил меня.
— А не могли бы вы нам рассказать, — с деланным равнодушием спросил коронер, поигрывая карандашом, — что делал мистер Пинкертон?
Аморель еле сдерживала смех.
— Да, конечно. Он… он сорвал цветок дикой розы.
— Что-что он сделал?
— Это, конечно, не очень хорошо по отношению к нему, — Аморель улыбнулась коронеру с видом заговорщика, — по, когда я убедилась, что он меня не заметил, то осталась в кустах, чтобы понаблюдать за ним. Понимаете, я подумала: а вдруг он выкинет что-нибудь забавное.
— С чего это вы так подумали? — без тени улыбки поинтересовался коронер.
— Просто Пинки… — я хочу сказать, мистер Пинкертон, это такой человек, от которого всегда можно ожидать, что он учудит что-нибудь эдакое, если будет думать. что он один. Вот я и решила подождать и посмотреть.
— И что же, он оправдал ваши ожидания? То есть будьте любезны рассказать нам подробно, что именно делал мистер Пинкертон.
— Ну… — Аморель наморщила лоб в демонстративной попытке напрячь свою память. — Я думаю, на самом деле я захотела спрятаться в кустах прежде всего потому, что он выглядел ужасно смешно. Он тихонько так прокрался на середину поляны, огляделся вокруг, как будто в любую минуту ожидал, что его самого пристрелят, и вдруг сказал: "Привет!".
— Вам это показалось смешным?
— Мне кажется, — подумав, сказала Аморель, — что любой человек, который говорит "привет" неизвестно кому, хотя вокруг пикою пет, будет выглядеть смешно, верно? А потом он сделал круг по поляне и все время повторял свой "привет". Я чуть не завизжала от восторга.
— Так что вы там говорили о диких розах? — спросил коронер, недовольно хмурясь, поскольку вокруг опять послышались смешки.
— Ах да. Когда у него закончились все приветы, он подошел к розовому кусту, встал перед ним и благоговейно вперился в него взглядом, будто молился. Потом сорвал одну из роз и стал любоваться ею, держа в вытянутой руке, просто как поэт какой-нибудь. В жизни не видела ничего забавнее.