Второй выстрел

Беркли Энтони Кокс

— В самом деле? — На этот раз коронер сам слегка улыбнулся. — Ну а дальше?

— А дальше послышался второй выстрел и… и тут Пинки подпрыгнул от неожиданности и выронил свою розу.

— Понятно. А вы не запомнили, каким был этот второй выстрел?

— Это был выстрел Хилльярда.

— Откуда вы знаете? — жестко спросил коронер.

— Но это же очевидно, — с неприкрытым удивлением ответила Аморель. Во-первых, это был звук ружья, и к тому же он раздался как раз оттуда, где в это время находился Хилльярд — по его собственным словам.

— Звук

был громким?

— Нет-нет. Он прозвучал как бы издали. То есть я-то от него не подпрыгнула.

— Но вы слышали его вполне отчетливо?

— Разумеется. Достаточно отчетливо, чтобы разобрать, что он был гулким, как от ружья, а не резким, как от винтовки.

— Вы, кажется, неплохо разбираетесь в оружии, а, мисс Скотт-Дейвис?

— Естественно, я ведь, так сказать, выросла среди него.

— Понятно. Не могли бы вы теперь помочь нам разобраться вот в чем. Вы слышали выстрел Хилльярда, но вот сам он утверждает, что не слыхал никакого другого выстрела, кроме своего собственною. Что вы думаете по этому поводу?

— Но это же очевидно. Он не слышал первого выстрела, потому что был далеко, а мы расслышали второй выстрел, поскольку к этому времени он уже подошел ближе.

Джон вскочил с места.

— Совершенно верно, сэр. Я двигался вниз по течению.

— Благодарю вас, мистер Хилльярд, — слегка кивнул коронер. — Итак, мисс Скотт-Дейвис, продолжайте свой рассказ, прошу вас. Что же произошло после второго выстрела, когда мистер Пинкертон… э-э… подпрыгнул, как вы выразились?

— Он принялся опять описывать круги и приговаривать "привет", поэтому я вышла из своего убежища и сказала ему, что нечего так пугаться.

— Так значит, вы разговаривали с ним?

— Ну да, я же и говорю. Он спросил меня, откуда я вдруг выскочила, или что-то такое, а я ответила, что собирала жимолость. Тогда он спросил, где же она в таком случае, и я сказала, что не набрала пока ничего кроме разве что дикой розы — и тут он покраснел.

Я так был поражен этой невероятной историей, что смех в зале суда, прерывавший время от времени рассказ Аморель, едва достигал моих ушей. В тот момент меня даже не задело то, какую гротескную фигуру я сам представлял в её интерпретации.

— Так-так. Продолжайте, пожалуйста.

— Потом он пошел туда, где раньше лежал Эрик, забрал свой портсигар и пробормотал, что его ждет миссис Фицвильям и надо поспешить, поэтому я сказала ему, чтобы он делал свои дела и не обращал на меня внимания.

— Вы не предложили составить ему компанию?

— Нет Он сам меня не приглашал, а навязываться было бы не очень красиво, не так ли? Я отправилась по тропинке вдоль ручья, надеясь повстречать Хилльярда или кого-нибудь из наших, а потом поднялась на холм.

— А вы не видели, как мистер Пинкертон опять спустился с холма в лес?

— Нет. Он рассказал мне потом, что, не найди миссис Фицвильям там, где он её оставил, он вернулся назад, чтобы разыскать меня.

— Ладно, оставим это. Ну, мисс Скотт-Дейвис, не знаю, что уж вам и сказать. Вы меня удивили. Не могу представить

себе, как вы могли не понимать важность того, что вы нам сейчас рассказали.

— Но я и правда не понимала, — ответила Аморель с трогательным (без сомнения) раскаянием. — Видите ли, я думала только о том, что это поможет мне избежать кучи неприятностей и нудных расспросов, поэтому я и сказала инспектору, что сидела и читала на холме, как мне было велено. После нашей сегодняшней беседы с инспектором я сказала мистеру Пинкертону, что решила не менять показаний, и он обещал меня поддержать. И, конечно, аи так и сделал.

— Мне кажется, вы принимаете как должное, что он согласился помочь вам обманывать полицию.

— Ну, мне показалось, что это очень благородно с его стороны. Я даже подумала, что он слишком уж носится с этой историей, как делала бы полиция, если бы она узнала правду- потому что каждый день при встрече он твердил мне, что я не должна отступаться от своих слов, и раз уж я сказала полиции, что не спускалась больше с холма, так и надо говорить дальше, а не то я попаду в серьезные неприятности. Что бы ни случилось, я не должна выкладывать всю правду. Мне это порядком надоело.

— А-а, так вы утверждаете, что мистер Пинкертон настаивал на этом?

— Ну да. Конечно, как только я узнала, что произошло здесь сегодня утром и в какое кошмарное положение он из-за этого попал, я поняла, что должна рассказать правду. До меня наконец дошло, какую глупость я совершила, не сделав этого раньше.

— Как вы думаете, — вкрадчиво спросил коронер, почему мистер Пинкертон так настойчиво убеждал вас придерживаться первоначальной версии?

Аморель на это просто рассмеялась.

— Тут может быть только одна причина, верно? Он, должно быть, подумал, что это я застрелила Эрика. Это именно такая дурацкая идея, которая вполне могла бы прийти в голову Пинки — простите, мистеру Пинкертону.

— Понятно. Благодарю вас, мисс Скотт-Дейвис.

Коронер помялся в нерешительности и украдкой бросил взгляд в сторону мистера Гиффорда. Тот поднялся.

— Вы разрешите мне задать вопрос свидетелю?

— Разумеется, мистер Гиффорд, разумеется.

Я тоже встал.

— Господин коронер, прежде чем мистер Гиффорд задаст свой вопрос, я прошу вас дать мне слово. Я с трудом сдержался, чтобы не вмешаться раньше, хотя причины для этого были очень вескими, но то, что я собираюсь сказать, имеет огромное значение.

— Ваша просьба противоречит процессуальным правилам, мистер Пинкертон, прервал мою речь коронер.

— Ах, да сядьте же, Пинки, — во всеуслышание заявила Аморель. — Я ведь говорила вам, что собираюсь сказать правду. Не начинайте все сначала.

Мне пришлось пропустить мимо ушей ее реплику, все мое внимание было приковано к коронеру.

— Ну, хорошо. Если вы считаете, что это может помочь следствию… Мисс Скотт-Дейвис, будьте так добры, спуститесь на минуту.

Аморель ничего больше не оставалось, как послушаться его. Спускаясь в зал, она сказала мне: