Второй выстрел
Шрифт:
— Ради бога, Пинка, не делайте из себя еще большую задницу, чем необходимо.
Я не обратил на это внимания, так же как и на идиотский смех, раздававшийся в зале.
— Вы хотели сказать… — начал подсказывать коронер.
— Я хотел сказать, — подхватил я, стараясь сохранять внешнее спокойствие, несмотря на полное смятение чувств, — что все, что сейчас наговорила мисс Скотт-Дейвис, ни одним словом не соответствует действительности. Я не видел ее в лесу, как она утверждает, и между нами не было никакой договоренности. Насколько мне известно, она все это время оставалась
— Понимаю, — сказал коронер, хотя, по-моему, он окончательно запутался.
— О господи, Пинки, — взмолилась Аморель. — Вот видите, — добавила она, обращаясь к коронеру, — он меня и вправду подозревает. Поэтому он и пытается меня защитить. Заставьте его говорить правду, пожалуйста!
— Все это в высшей степени необычно, — вздохнул маленький коронер, которому при других обстоятельствах я мог бы посочувствовать.
Неожиданно опять вскочил мистер Гиффорд.
— С вашего позволения, сэр. Мистер Пинкертон, вы слышали последние показания свидетеля, в которых она утверждает, что вы сорвали дикую розу. Так рвали вы эту розу или нет, в конце концов?
— Нет, конечно.
— И вы готовы в этом присягнуть?
— Да.
— Ну зачем, Пинки? — с упреком воскликнула Аморель.
— А вы, мисс Скотт-Дейвис, под присягой показали, что мистер Пинкертон сорвал ее и потом выронил, когда услышал второй выстрел?
— Да, как будто она его неожиданно уколола.
— И вы можете нам показать на плане, где именно стоял мистер Пинкертон?
— Пожалуй, могу, но не точно, только приблизительно.
Мистер Гиффорд повернулся к коронеру.
— Тогда я попросил бы вызвать инспектора Хэнкока и узнать у него, находили ли они при осмотре местности дикую розу там, где указывает мисс Скотт-Дейвис, или поблизости от этого места.
Коронер просиял.
— Отличная мысль! У вас есть с собой план? А теперь, инспектор, не могли бы вы ответить на поставленный вопрос?
— Могу сказать, сэр, что мы не нашли там никакой дикой розы, но это вовсе не означает, что ее там не было. Просто мы не занимались поиском каких-то там роз. Но, если она там была, то так там и лежит. С вашего разрешения, я взял бы с собой мисс Скотт-Дейвис и, не откладывая, пошел и посмотрел там, где она укажет.
— Отлично. Просто блестяще.
— Вы попусту потеряете время, сэр, — предупредил я.
— Достаточно, мистер Пинкертон, — грубо прервал он меня. — Вы можете спуститься в зал. А пока мы выслушаем следующего свидетеля. Миссис… э-э… миссис Фицвильям, пожалуйста!
Я вернулся на свое место между Джоном и Этель. Ни к чему говорить, как я был расстроен.
Каким-то образом мне удалось сосредоточиться на том, что говорила миссис Фицвильям. Ей, в общем-то, нечего было добавить, она лишь подтвердила мои показания о том, что первый выстрел прозвучал близко, а второй гораздо дальше, и что она
Она уже заканчивала давать показания, когда вернулись инспектор Хэнкок и Аморель.
Не говоря ни слова, инспектор с еще более угрюмым видом, чем обычно, проследовал к столу и положил что-то на стол перед коронером. Я уставился на этот предмет в изумлении. Это была завядшая, потрепанная, но тем не менее настоящая дикая роза.
Коронер распорядился передать ее присяжным для осмотра, а сам в это время пошептался с инспектором.
Я почувствовал, что решающий момент вот-вот будет упущен, но не мог придумать, как поступить. Я вопросительно взглянул на Аморель, но девушка с улыбкой обсуждала что-то с миссис Фицвильям.
— А сейчас, — громко сказал коронер, — я хотел бы отложить заседание на три дня. Господа присяжные, жду вас в одиннадцать часов утра в четверг. Все свидетели должны присутствовать, включая тех, кто уже давал показания.
— Вот дерьмо! — донеслась до меня довольно отчетливая реплика Мортона Харрогейта Брэдди. — Значит, нам опять придется тащиться сюда!
Мы вышли на воздух.
Глава 13
— Ну, как бы то ни было, я тебе, кажется, больше не нужен, — сказал Шерингэм. — С тебя сняли подозрение.
— Но я уже устал повторять: вся эта история сфабрикована от начала до конца, — раздраженно ответил я. В самом деле, с Шерингэмом иногда трудно разговаривать спокойно.
— Я знаю. Только вот что, Тейперс, что-то ты слишком горячо протестуешь. Если бы не это, я, может быть, и поверил бы тебе, л так я уже начинаю разделять мнение полиции, что Аморель сказала правду.
Я не стал заострять внимание на непростительной фамильярности, с которой он опять назвал Аморель по имени, хотя в моем состоянии это было непросто.
— Я и под присягой это отрицал, — холодно заметил я.
— Знаю. Начальник полиции даже сказал мне, что, на его взгляд, это было чертовски смелое вранье. Хотя я заметил, что начальники полиции часто имеют свою точку зрения, не совпадающую с официальной. В отличие от своих инспекторов. А теперь Хэнкок точит зуб на Аморель за то, что она разрушила такое славное дело против тебя…
— Ничего она не разрушила, если я буду продолжать настаивать на том, что она сказала неправду.
Шерингэм скорчил глупую гримасу.
— Послушай, Тейперс, я что-то тебя не пойму. Ты шлешь мне телеграмму, умоляя вытащить тебя из этой каши, а когда это делает кто-то другой, причем гораздо эффективнее, чем эго мог бы сделать я, ты вопишь и брыкаешься и воротишь морду от кормушки. Тебе что, хочется примерить веревку на шею?
— Чего мне хочется или не хочется, это мое личное дело.
— И слава богу, что не мое, — сухо ответил Шерингэм, — потому что ты сам не знаешь, что тебе нужно. На самом же деле, старина Тейперс, все, что тебе требуется, — это хороший пинок, вроде тех, которыми я угощал тебя когда-то в детстве, чтобы вбить в тебя немного здравого смысла. Тогда это очень помогало. Помнишь?