Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны
Шрифт:
А теперь я на передовой, то есть именно там, где обязан быть в данный момент».
Отряды Ахмад Шаха Масуда рано утром 16 октября скрытно вышли к перевалу Саланг и заняли позиции на высотах вдоль шоссе. Рядом с ними окапывались операторы западных телевизионных компаний: это для их съемок готовилось предстоящее уничтожение колонны афганских машин, которая транспортировала в Кабул топливо.
Под покровом ночи несколько сотен моджахедов просочились к Салангу, а после полудня 16 октября нанесли удар по длинной, растянувшейся
Да, было что снимать кинооператорам.
… Руслан только что спустился с перевала в Чарикарскую долину. Его небольшой отряд стоял у моста через быструю реку, откуда начинается серпантин горной дороги к Салангу. Он увидел столбы черного дыма, которые поднимались над горами, услышал уханье гранатометов. В следующую минуту его командирский бэтээр, шесть других боевых машин и два танка рванулись к залитым ярким солнечным светом горам.
Километра через три они встретили несколько вырвавшихся из засады машин, вид их был жалок. За поворотом дороги увидели пылавший бэтээр.
Руслан сразу отметил про себя, что огонь здесь такой плотности, под какой он ни разу за все годы не попадал. Главную опасность представляли бившие сверху гранатометы. Приказал подавить их командиру одного танка, а второму велел следовать вместе с ним вверх.
Ему казалось непонятным, отчего так мало машин вышло из зоны обстрела. Все остальные уничтожены? Это было невероятным, его афганский опыт противился такой мрачной догадке. Всегда большая часть машин прорывается, какой бы страшной ни была засада. Что же произошло?
Все объяснилось за следующим изгибом дороги, которая лепилась между скалами и пропастью. Трассу намертво перегородили две горевшие машины — оставалось только догадываться, как они встали поперек шоссе обе сразу, борт в борт, будто нарочно создав огненную баррикаду, которую ни пробить, ни объехать. Значит, остальные наливники там, выше, за этим костром, понял Руслан. Сгрудились, наверное, в кучу, а с гор бьют сейчас по ним, беззащитным, и водители ничего сделать не могут — ни себя спасти, ни машины. Надо было прорываться туда, любой ценой прорываться.
Руслан уперся обеими руками о броню, легко вытолкнул свое тело из люка. Спрыгнул на землю.
Пули, рикошетом отскакивая от камней, со стоном ввинчивались в воздух.
Космы черного дыма ветром несло на него.
Танк почти вплотную подошел к неожиданной преграде. Руслан подбежал к танку, поднял с земли камень, дважды стукнул им по броне. Из командирского люка по пояс высунулся старший лейтенант Кислица, его перепачканное гарью лицо было возбуждено, шлем сбился на затылок.
— Сбрось их в пропасть. Сможешь? — показал Руслан на чадящие машины.
Вместо ответа тот рывком захлопнул люк, и почти сразу танк дернулся, пополз прямо на огненную стену. Но, повозившись с минуту у наливников, отступил опять на прежнее место. Старший лейтенант вылез из-под брони — теперь лицо казалось виноватым.
— Жарко очень. Не выдерживает механик-водитель, — прокричал он.
— Надо, брат. Надо! Попробуй «рогом» и пушкой. Давай еще раз!
Кислица понял, о чем идет речь. «Рогом» в просторечии называют выступающую вперед часть танкового минного трала. Сам трал накануне был разрушен взрывом мощного фугаса. А «рог» остался. Если им да еще орудийным стволом попытаться столкнуть с дороги наливники?
Танк вновь почти наполовину влез в огненный вал. «Ну, давай же, давай!» — мысленно подталкивал его Руслан. Он опять, как и в первый раз, отбежал назад к своему бэтээру и из-под его левого борта следил за танком.
Нет, «рог» и ствол свободно протыкали полусгоревшие машины. Потом танк стал пятиться назад, и Руслан увидел, что на нем вспыхнули ящики с инструментом, брезент. Надо было спасать сам танк.
А время шло, и бой не прекращался ни на секунду.
Он помог танкистам загасить огонь. Оставалось последнее средство. Радикальное.
— Ну что, старлей, давай прямой наводкой.
Побежал от танка к укрытию. И почти сразу почувствовал тупой укол в спину…
Но еще надо было руководить боем. Добежать до своих. Отдать самые важные приказы. Надо было держаться. Он держался.
После госпиталя ему был предоставлен положенный в таких случаях внеочередной отпуск. На несколько дней Руслан приехал в Москву. Он сильно похудел, на висках появилась седина. Все остальное в нем осталось прежним.
Через несколько дней отпуск закончился, и он вернулся в строй.
Реквием
Тот, кто побывал летом 1988 года на концерте «Счет 705» в московском спорткомплексе «Олимпийский», наверняка не забудет «Реквием» Валерия Буркова, посвященный погибшим в Афганистане. В едином порыве поднялся и замер 16-тысячный зал, слушая музыку…
Бурков пишет стихи, песни, часто выступает с эстрады, но он не поэт и не композитор. Он провел в Афганистане полгода, пока не был тяжело ранен. У него особые счеты с этой войной: недалеко от Кабула погиб его отец, полковник. А сам Валерий лишился ног, перенес тяжелые болезни… И тем не менее не сдался обстоятельствам, вернулся в активную жизнь и не просто вернулся, а добился разрешения продолжить службу в ВВС. Окончил Военно-воздушную академию имени Гагарина.
Удивительное «судеб скрещенье»: отец и сын, оба штурманы, офицеры, без сомнений и колебаний, по нравственному долгу ввергли себя в военное пекло. Что же двигало ими, с чем столкнулись они в Афгане? Рассказать об этом теперь может, к великой печали, только сын…
Валерий Бурков, подполковник: Корни наши из Сибири. Прадед по отцовской линии крестьянствовал, воевал в первую мировую и гражданскую. В семье нашей было все, как у всех: одни — за красных, другие — за Колчака, некоторые погибли. Потом раскулачивание, словом, хлебнули лиха.