Вторжение
Шрифт:
А может быть, вопрос поставить еще круче: как развивались бы события, если б не февральская революция и октябрьский переворот?
Как тут не вспомнить святые слова Петра Аркадьевича Столыпина: «Нам нужны не великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»? Но, увы, нас снова трясёт вот уже шесть лет, а Великую Россию разваливают трясуны любых мастей…
…Личными качествами бывшего террориста Кобы не объяснить поддержку, которую оказало Сталину большинство партии. Скорее наоборот, качества эти были нетерпимыми в общении, поэтому генсек первым делом убирал тех, кто стоял с ним рядом. Хотя тот же Никита Сергеевич Хрущев, разоблачивший культ личности, за что пора воздвигнуть ему памятник в Москве и на родине, приводит множество примеров, которые характеризуют Сталина, как вполне доброго, справедливого, отзывчивого человека.
«Спасибо, Никита!»
И тут же рядом. Станиславу Гагарину: Не торопитесь, понимаешь, предлагать памятник Хрущёву. Объективно полагая, именно его необходимо считать первым перестройщиком, начавшим подкоп под нерушимость Державы.
Совершенно ясно одно: для уяснения исторического феномена Вождя народов необходимо исследовать объективные особенности социальной психологии сопутствующей Сталину эпохи.
Прежде чем рассмотреть главный господствующий в сознании революционеров всех иерархических рангов фактор — нетерпение, попробуем увидеть два основных, далеко не одинаковых в количественном и интеллектуальном отношении слоя, из которых состояла партия большевиков.
Первые из них, естественно, соратники Ленина. Опыт их партийной деятельности, протекавший, как правило, в условиях подполья и заграничного существования, был пронизан жестким централизмом, так необходимым в условиях самодержавия и его довольно профессионально действующей охранки.
Методы конспиративной борьбы коренным образом меняют внутренний мир человека, формируют его характер, накладывают серьезный отпечаток на мироощущение индивида, определенным образом искажая его восприятие нормального человеческого бытия.
Устремления и помыслы лидеров большевистской партии были ориентированы на революцию как ближайшую цель. Захват власти — именно на этом зациклилось их сознание. Строительство же социалистического общества виделось как некая туманная еще, хотя и реальная в теоретических трактатах Ленина перспектива. Но сначала революция, захват власти, а уже потом будем думать, что же нам с этой властью делать. Весь мир разрушим до основанья, а затем… Согласно этой формуле идеал социализма виделся в некоей утопической дымке, возникающей обстоятельно на руинах. Опыта общенародного строительства государства нового типа не было. Впрочем, и сама революция, как начальный этап этого строительства, была разрушительной, хотя и учредительно-организационной.
Но вот вспыхнула Гражданская война, которая вовсе не была безальтернативной, зачастую она инспирировалась неумелыми и явно враждебными по отношению к россиянам действиями комиссаров, того же Сталина или ярого космополита Троцкого, плохо знавшего подводные течения тогдашней народной жизни. Сказывалась и прежняя конспиративность образа жизни большевиков, их лидеров. Война эта неумолимо привела к военному коммунизму с его железной дисциплиной, продразверсткой, расстрелами всех и всяческих контриков, в число которых попадали и сотни тысяч ни в чем неповинных людей. Но… лес рубят — щепки летят.
Едва Советская власть отбила атаки с «четырнадцати разных сторон», кстати, в это число включались и прибалтийские и закавказские буржуазные режимы, Ленин попытался найти выход из острейшего экономического и социального кризиса в новой экономической политике, просуществовавшей до 1927 года.
Почему Сталин вернулся к военному коммунизму, нарядив его, конечно, в иные идеологические одежды? Ведь нужды в тех методах, от которых партия по предложению Ленина отказалась после Гражданской войны, не было никакой… Загадка, загадка… И кто первым бросит камень осуждения в оставшегося наедине со злыми силами внутри страны и за рубежом тифлисского семинариста? Его только сейчас пытаются забросать грязью, потому что сейчас товарищ Сталин действительно мертв и не в состоянии дать сдачи.
А что ежели вдруг он воскреснет?
Что будет если Иосиф Виссарионович восстанет из гроба? Только ради того, чтоб увидеть мемориальные физиономии гнусных осквернителей праха, я, материалист и диалектик, готов поверить в потусторонний мир.
Я не злопамятен, понимаешь… И потому никого наказывать не стану. Суд собственной совести все-таки существует, по себе знаю.
Но видимо, будучи только администратором, Сталин, как я уже говорил, не был способен создавать новые творческие методы. Вождь не сумел даже развить то немногое, что предложил Ленин, правда, успев сделать это лишь в тезисной форме. Сталину представлялось более разумным вернуться к старым, наработанным им лично методам, в чем он тоже не был оригинален, ибо порою следовал азам идей, предлагаемых до того «рабочей оппозицией» и Троцким.
Хотя вот, скажем, его план автономизации был несомненно более удачным, нежели предложенный Лениным и реализованный 30 декабря 1922 года. Ныне, в свете возникших межнациональных проблем, невооруженным глазом видно, что крах потерпела именно ленинская политика самоопределения вплоть до отделения, а не сталинская идея культурной автономии, которая и есть диалектическое разрешение всех национальных проблем и вопросов.
Я сумел преодолеть обиду и сделать так, как хотел этого Старик…
Кстати, литовские большевики, Мицкявичус-Капсукас, например, противились ленинской ставке на самоопределение с отделением, направленной по сути на расчленение России. Знает ли об этом профессор музыки Ландсбергис?
Сталин как личность формировался в числе большинства партийных работников в старое застойное время российской государственной бюрократии. Всякая же партия, долгое время находящаяся в подполье, уже после выхода из него сохраняет в собственной среде дух сектантства, отпечаток на методах действия самих членов такого братства. А методы эти далеки, увы, от демократических! Они жестко регламентированы, исключают дискуссионные способы вынесения каких-либо решений.
Недаром партию товарищ Сталин уподоблял тайному ордену меченосцев.
Вот для этого руководящего слоя, старой партийной гвардии, ветеранов движения переход от восстановления разрушенной за годы войны экономики к индивидуализации означал воплощение так долго ожидаемого идеала, он мерещился им в сибирских ссылках, на берегах туманного Альбиона, в классах Лонжюмо, в демократической на буржуазный манер Женеве. Желанная победа была совсем рядом.
В первые годы после революции среди членов партии широко распространилось утопическое воззвание на будущее социалистическое общество. Многие полагали, что достаточно экспроприировать заводы у капиталистов и землю у помещиков, расстрелять саботажников, уничтожить кулака в деревне и спекулянтов в городе, и у людей с новым сознанием, а внедрить его в головы — вопрос пропагандистской техники, возникает естественное желание трудиться во имя великой цели. Не понадобится даже механизм принудительной регуляции производственных отношений.