Вульф
Шрифт:
Я отодвигаю кресло-качалку от стены ровно настолько, чтобы пробраться за нее и повернуть ручку, которая, как я знаю, спрятана в обшивке, открывая потайной ход в старый чулан на чердаке. Трясущимися руками я осторожно закрываю за собой дверь. Сорок шесть… сорок семь… У меня такое чувство, что сердце вот-вот выскочит из груди, когда я поднимаюсь по лестнице, словно за мной гонятся языки пламени, точно зная, куда идти. Я в ужасе, но в то же время хочу, чтобы он нашел меня. Пятьдесят один… пятьдесят два…
Я поднимаюсь по лестнице
Шестьдесят.
Глава 30
Габриэль
Я смотрю, как она исчезает на лестнице в темном доме, и внезапно обнаруживаю, что воюю с собственной природой, борясь за то, чтобы дать ей обещанную фору. Зверь во мне рвется со своих цепей, желая вцепиться зубами в ее плоть, вонзиться в ее жар и завладеть целиком. Я никогда не был таким твердым. Никогда в жизни я ни в чем так отчаянно не нуждался, как сейчас, в этот момент, в Бринли Роуз Бомонт. Даже если весь мир вокруг нас будет охвачен пламенем, я все равно найду ее и буду трахать не останавливаясь, пока мы оба не сгорим дотла.
Я наблюдаю в заднем окне ее дома, как солнце медленно опускается за поля на горизонте. Шестьдесят секунд, которые я ей дал, тянутся мучительно медленно, когда сверху раздается топот ее ног. Шум затихает, затем исчезает совсем, и вдруг я внезапно бросаюсь вверх по лестнице за ней — эта женщина заставляет меня сходить с ума. Я поднимаюсь через три ступеньки за раз, следуя за ее ароматом жасмина, который все еще витает в холле. Я смотрю налево. Коридор со спальнями кажется слишком очевидным выбором, и солнце быстро гаснет, поэтому я решаю бежать в другой конец коридора. Я захожу в спальню и замираю, прислушиваясь, прежде чем выйти и продолжить поиски. Не раздается ни звука, значит, моя маленькая колибри нашла свое укрытие. Где бы она сейчас ни была, она не пробудет там долго.
Я иду дальше, тренировки дают о себе знать, мои шаги становятся легкими и практически бесшумными. Когда я дохожу до последней двери в конце коридора, она открыта — так же, как и все остальные. Интуиция подсказывает, что она там, а я никогда не подвергаю это чувство сомнению. Я захожу внутрь и останавливаюсь, пытаясь услышать звук ее дыхания, шорох ткани, что-нибудь еще, но снова ничего не слышу. Я оглядываю комнату, наблюдая, как последние лучи солнца скрывается за горизонтом. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но что-то заставляет меня остановиться, и тогда я вижу это — маленькую ручку в обшивке. Может быть, потайная дверь?
Я
Я поднимаюсь по этой лестнице так же быстро, как и по предыдущей, и не пытаюсь сделать это тихо, ей некуда бежать. Она резко вздыхает, когда я добираюсь до чердака.
— Твой запах зовет меня, Бринли, в этом доме нет места, где ты могла бы спрятаться. — Я ухмыляюсь, понимая, что она освободила во мне что-то, что теперь невозможно взять под контроль.
Я добираюсь до Бринли, прячущейся под лестницей за старым кедровым сундуком, меньше чем за три шага. Хватаю ее за волосы и вытаскиваю оттуда. Это несложно, и я прижимаю ее лицом к деревянной стене, на что она тянется ко мне и начинает царапать меня, бить, сопротивляться изо всех сил. Я вдавливаю член в ее задницу, давая ей понять, что собираюсь трахнуть ее. Это единственное предупреждение, которое я делаю. Я придавливаю ее своим весом, лишая возможности двигаться.
Она рычит, брыкается, пытаясь дотянуться, чтобы ударить. Это только еще больше возбуждает меня.
— Я нашел тебя, маленькая птичка, — хрипло шепчу я ей в ухо, подводя черту. Я вдыхаю ее запах, уткнувшись лицом в шею, прижавшись открытым ртом к яростному биению ее пульса. Она перестает вырываться, и я чувствую острую боль там, где ее ногти впивались в кожу моих предплечий.
Я вынимаю нож из ножен и провожу обратной стороной лезвия по ее бедру. Она всхлипывает, когда чувствует его. Смесь удовольствия и боли в ее тихих стонах заставляет мой член пульсировать под джинсами.
Я просовываю нож под край тонких льняных шорт Бринли и резким движением запястья разрезаю их, они падают на пол, а я убираю нож на место, упираясь грудью в ее спину, чтобы прижать к стене.
Бринли стонет, когда я провожу рукой по мягкой округлости ее задницы и сильно сжимаю. Моя рука опускается вниз и сильно шлепает, она вскрикивает, почувствовав удар. Она успокаивается, когда я разминаю и глажу ее ладонью, а другую руку запускаю в ее волосы. Я едва могу разглядеть отпечаток своей ладони на тускло освещенном чердаке, но, черт возьми, то, что я вижу, приводит меня в неистовство.
Я поворачиваю ее и прижимаю спиной к дереву, прикусываю нижнюю губу и втягиваю ее в рот, облизывая и посасывая. Мой язык скользит внутрь и ласкает ее, играет с ней. Я знаю, что теперь, когда поцеловал ее по-настоящему, в моей жизни не будет ни одного дня без поцелуев.
Она почти мгновенно растворяется во мне, ее губы становятся податливыми, когда она позволяет мне завладеть ее ртом. Мой член дергается и напрягается все сильнее с каждым движением ее языка. Она стонет и всхлипывает, когда я провожу руками по ее телу, разминая каждый сантиметр кожи, желая овладеть ею всеми возможными способами. Бринли прижимается своей киской к моему члену, ее напряженные мышцы расслабляются, когда она начинает медленно тереться о меня. Она ускоряет темп, ее язык двигается навстречу моему заставляя меня не отставать. Она позволяет мне завладеть ее ртом, я целую ее, кусаю, а затем зализываю укусы, чтобы смягчить боль, и все это время она дрожит подо мной.