Вульф

Хоуп Пейсли

— Что ты имеешь в виду? — отвечаю я. Мне не нравится, когда меня допрашивают.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я о девушке. Она слишком много знает… то есть она должна быть мертва. Я не давил на тебя прошлой ночью, но этот клуб принадлежит всем нам. Мы хотим знать, как ты собираешься сделать так, чтобы она нас не сдала.

Я сжимаю кулак под столом, чтобы сохранить спокойствие.

— Эта девушка — моя проблема, — говорю я.

Все

сидящие за столом смотрят на меня так, будто не знают, что и думать.

— Я знаю, что это необычно. — Я не собираюсь демонстрировать им ни малейшего признака слабости. То, как я хочу эту женщину, необъяснимо и это не их собачье дело. — Она может оказаться полезной, — говорю я, просто чтобы заткнуть их всех. — Вы должны мне доверять. Не спрашивайте меня больше.

Джейк сжимает челюсть.

Я поворачиваюсь к Аксу.

— Когда ты перевез Лейлу к себе домой всего через две недели, никто не задавал тебе вопросов.

— Лейла теперь моя жена, — отвечает Акс.

— Жена. Что это вообще такое? Бумажка? Тогда она ею не была. Вы все сомневаетесь только потому, что это я, — отрезаю я.

«Да» и «точно», — в той или иной форме говорит каждый из них.

— Это на тебя не похоже, босс, ты же знаешь. Мы просто хотим убедиться, что ты мыслишь здраво. С таким лицом я не выживу в Хендерсоне, — говорит Кай, упоминая местную тюрьму.

— Девушка — моя проблема, — повторяю я. — Кто-нибудь из вас сомневается в моих решениях? В моем лидерстве? — Мой кулак с грохотом опускается на стол.

— Вовсе нет, босс, — первым говорит Кай, остальные либо качают головой, либо говорят «нет» вместе с ним.

— Мы все тебе доверяем… просто… хотим убедиться, что она не отвлекает, — говорит Джейк.

— Она не отвлекает, — отвечаю я.

— Почему она? — спрашивает Кай с неподдельным любопытством.

Я смотрю на них.

— Когда я, блядь, пойму это, я дам тебе знать. А до тех пор она — моя проблема, и я не собираюсь отвлекаться.

С этими словами я хлопаю ладонью по столу и закрываю вопрос, приказывая им всем заткнуться нахрен.

Я добираюсь до угла Незервуд и Спрюс как раз в тот момент, когда солнце начинает садиться. Бригада усердно трудится, как им и было велено.

Широкое старое крыльцо ее большого столетнего дома уже почти полностью снесено, а ведь прошел всего день. Новый кедр лежит на поддонах у крыльца, внедорожника Шанталь давно нет, но мотоцикл на подъездной дорожке и мой проспект, сидящий в кресле под деревом, говорят о том, что Бринли здесь. Я сказал ей, что у меня дела и что она должна поехать домой с Лейлой и другими девушками и собрать свои вещи, все, что она хочет взять с собой.

Я вижу, как задергивается занавеска на кухне, когда я глушу

мотоцикл. Мне становится интересно, что происходит внутри. Во что она будет одета? Она послушалась меня, собрала вещи и готова уехать, или же она будет злиться и сопротивляться? Будет ли она благодарна мне за то, что я привел бригаду, чтобы починить ее крыльцо, или вспылит, что я ввязался не в свое дело?

— Спасибо, брат, — говорю я Остину, нашему новому проспекту, под звуки пил и разговоры строителей. Я похлопываю его по плечу. — Вы, ребята, можете заканчивать, порадуйте соседей, уже поздно.

— Круто, просто ты сказал — как можно быстрее, так что мы не собирались останавливаться, пока ты не разрешишь.

Я киваю. Хороший человек.

— Парни или Шелл собираются приготовить барбекю сегодня вечером? — спрашивает он.

— Возможно, не стесняйся, поезжай туда, — говорю я, пока он застегивает шлем.

Я оборачиваюсь и киваю бригаде на крыльце: двум другим проспектам клуба, пожилому члену, который уже почти не ездит, и его внуку, лицензированному плотнику.

— Отличная работа, ребята, — говорю я им, направляясь к выходу.

— К завтрашнему дню мы разберем оставшуюся часть старого крыльца и начнем строить новое.

— Отвезите обрезки дерева на ферму Миллерса, пусть выставят мне счет, — говорю я и киваю, чтобы они уходили.

Я толкаю сетчатую дверь и вхожу в полутемный дом, на улице раздаются звуки инструментов, которые складывают в ящики, а также шум заводящихся грузовиков и мотоциклов.

Я оглядываю двухэтажный холл. Дом большой, слишком большой для одного человека. Однако в нем чисто, пахнет смесью спертого воздуха и лимона или цитрусовых, но вся мебель чистая и не покрытая, а стены бледно-серые.

— Ты зря теряешь время. Надеюсь, ты понимаешь, что нет ни единого шанса на мой переезд в твой клуб.

Я оборачиваюсь на вызывающий голос, раздающийся у меня за спиной. Бринли стоит босиком, в маленьких льняных шортах и черной укороченной майке, с растрепанными волосами, рассыпавшимися по плечам. Ее соски натягивают майку, а руки сложены под грудью, словно поддерживая ее. Ее лицо вызывающе нахмурено, давая мне понять, что она будет сопротивляться.

Черт возьми, она потрясающая, когда злится.

Я смотрю на нее с другого конца холла.

В одном она права. Я зря трачу время, но не в том смысле, в котором она думает.

Я никогда не смогу преодолеть свою тягу к ней.

Ее не спасти.

Ее дыхание сбивается, а язык высовывается на мгновение, чтобы облизать нижнюю губу. Внешне она держится уверенно, в ее светло-голубых глазах кипит злость. Но когда они встречаются с моими, я замечаю мелькнувший в них страх.

Эта доля секунды — все, что нужно моему телу, чтобы основной, первобытный инстинкт взял верх. Инстинкт охоты на нее, инстинкт полного обладания ею.