Введение в человечность
Шрифт:
Но если ты, Леша, думаешь, что Тычков навсегда ушел из нашей с Николаем жизни, то глубоко заблуждаешься. От таких людей избавиться настолько трудно, что, практически, как говорится, невозможно. Слышал ты о роковых женщинах когда-нибудь? Так вот, Лев Макарыч таким как раз и оказался. Не в смысле – женщиной, а в смысле – роковым. Натуральным злым роком, Леша, в самом начале жизни моей. Всему, однако, свое время.
А пока из сказки силами научных работников сотворялась быль. Летели дни, проходили недели, апрель сменился маем, а потом пришло лето. Воплощение мечты моей близилось с невероятной скоростью.
Коктейль
Я понимаю, Леша, твое нетерпение. События, как видишь, начали приобретать необратимость. Да. Все складывалось так, как надо. Даже препятствие в виде завлаба Тычков было устранено. Николай со своими обязанностями справлялся превосходно – лаборатория впервые за много лет получила премию за какую-то уникальную разработку для министерства обороны. Я потихоньку вжился в этот дружный коллектив и стал полноправным его членом. Порой доходило до курьеза.
Однажды Наташка, одна из лаборанток, переставляя большую колбу с какой-то кислотой, поскользнулась на свежевымытом кафельном полу и потеряла равновесие. Хрупкий предмет выскочил из ее рук и, взмыв к потолку, готов был окончить свое существование, разбившись о плитку и отравив своим содержимым атмосферу помещения. Кроме нас с Натальей больше никого не было. Не знаю от чего, может, от безвыходности в этой ситуации, но она успела только крикнуть:
– Сервелат, лови!
И что же ты думаешь, Леша?! Я поймал! Не руками, естественно. Дело в том, что рядом со столом, на краю которого я в тот момент лежал, и в непосредственной близости от которого случилось происшествие, стояла мусорная корзина, наполовину заполненная скомканными бумажками. Не знаю, как у меня получилось, но я собрал всю свою волю в кулак, изогнулся почти как удав и прыгнул вниз, стараясь попасть по краю корзины, чтобы сдвинуть ее к месту падения колбы. Представляешь, мне удалось. Емкость приземлилась прямиком в помойку и осталась, таким образом, целехонькой. Только пробка от удара выскочила, но ни капли кислоты в помещение не попало.
После этого происшествия в лаборатории меня зауважали еще сильнее. Поняли товарищи ученые, что способен я не только на пустую болтовню, а делом реальным помочь могу. А Наташка, так та вообще меня боготворить стала. Втихушку из лаборатории меня выносила, благо ключницей (так ее в шутку ребята звали) состояла – уходила позже всех, а приходила на десять минут раньше. Следовательно, ключи всегда при ней находились.
Таскала меня девчонка по театрам и концертам, циркам и зоопаркам. Побывал я с ней даже в кино. Ну и ночевал, как ты понимаешь, у нее в общаге частенько. Благо, жила она одна в своей комнате…
Я сначала понять не мог, зачем умной и красивой девушке, какой являлась, на мой взгляд, Наталья, проводить свободное время в обществе колбасы. Нет, я себя всегда любил, уважал даже. За аромат, ум и эрудицию, но Наташа… После происшествия с колбой она начала звать меня Большим Змеем. Мне нравилось, хоть я и понимал, конечно, что прозвище такое получил в шутку. Ты, Леша, кино про Чингачгука видел? Ловкий такой индеец жил когда-то. И стремительный… Я себя таким же в обществе девушки чувствовал. В общем, мужиком настоящим. Брутально-первобытным. Не зря же говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. Я повелся с людьми особенными.
Облик мой пока оставался неизменным, но чувствовал я, что в душе уже человеком стал. А внешность… Важна, конечно, но не настолько, чтобы кроме нее ничего в человеке не замечать. Качеств, там, всяких положительных, коих у меня вагон и маленькая тележка.
Днями жил я теперь в лаборатории, ночевал тайно у Наташи, на выходные с Николаем уходил домой к нему или к Татьяне с Маринкой. Те ко мне тоже привыкли, радовались. Особенно, Маринка. Когда я про свое прозвище новое ей рассказал, она так смеялась, что икала потом полчаса. А после сама Большим Змеем, или просто Змеем звать начала.
Но, Леш, понимаешь, что-то происходить со мной стало странное. Если раньше я ждал выходных, предвкушал мысленно встречу с Колиными женщинами, непринужденное веселье в хорошем обществе, то теперь, чем ближе к пятнице, тем грустнее мне становилось. Еще суббота не пришла, а я уже скучал по Наташе… Неужели, думаю, влюбился? Вот-те на! Колбаса сентиментальная…
Самое странное, однако, даже не в моих чувствах. Я ж был не слепой, хоть и глаз у меня в то время еще не наблюдалось. Видел я, что и с Наташей что-то происходит. Неужто, взаимно это?… Но зачем ей? Зачем я, такой нечеловеческий объект, ей нужен? За ней отарами… то есть этими… ордами мужики бегают – сколько раз я сию картину наблюдал, – а она… В общем, запутался я окончательно в своих чувствах. И места себе не находил. Надо было что-то делать. Вот только что?
Ситуация разрешилась случайно. Помогли Саша с Аленкой (прости, я и забыл вторую-то нашу лаборантку представить). Настала очередная пятница. Всю неделю стояла жара. Что поделать, лето в разгаре. Погода в выходные обещала не испортиться. В городе, мешке нашем каменном, оставаться никому не хотелось.
Саша с утра пребывал в отличном настроении. Он то и дело перемигивался с Аленой и незаметно, как полагал, время от времени легонько хлопал ее пониже спины или, проходя мимо, чмокал то в щечку, то в губы, а ближе к концу рабочего дня дозрел окончательно.
– Колюнь, – обратился Саша к Чудову, – мы сегодня с Аленой на часок пораньше слиняем, ты не в обиде?
– А что такое? – тот недоуменно оторвался от журнала, куда записывал результаты очередных испытаний.
– Да, понимаешь… Мы, эта… за город собрались, надо еще за вещичками домой заскочить.
– Ради Бога, идите. На сегодня у нас все дела завершены. Сейчас допишу, тоже двинусь восвояси. А куда, кстати, за город-то?
– В Кавголово. А то, бери свою Таньку и давай с нами?! Маринка у стариков на даче, сам говорил. И Сервелата с собой возьмем, пусть природой полюбуется, а?
Тут Алена встряла:
– С Натахой. Они у нас пара влюбленная, их разлучать нельзя…
Леша! Если бы я умел краснеть… Ну, ты понимаешь! Наташа же чуть сквозь пол не провалилась. Мы то, слепцы, ничего вокруг себя не видели, а оказывается все всё уже давным-давно про нас поняли.
Николай улыбнулся.
– Добро, – говорит, – поехали. Сейчас Татьяне позвоню. Она, я думаю, против не будет. Наташа, Сервелат, вы как, с нами?
– Да нет, – отвечаю стеснительно, – я, наверное, останусь. А Наташа пусть едет, чего в городе-то сидеть? Я как-то в человеческой компании…