Введение в логику и научный метод
Шрифт:
3. Всегда остается возможность того, что реально наблюдаемые явления не суть в точности те явления, которые наблюдались бы, если бы X совершил поступок.
Читатель может предположить, что иногда данный аргумент может быть сформулирован в логически завершенной форме следующим образом: если Х не совершал поступка, то наблюдались бы явления m1… mп; эти явления не наблюдаются; следовательно, X совершил поступок. Слабость этого аргумента заключается в сложности отрицательного основания, т. е. в сложности построения аргумента от того, что не наблюдалось, к заключению о том, что эти ожидаемые вещи, действительно, не имели места. Очень часто более поздние наблюдения проявляют указанные явления.
Читатель может заметить, что для оценки оснований требуется определенное число материальных допущений либо относительно релевантности свидетельских показаний, либо относительно неизменной связи между определенными явлениями. Пожалуй, в большинстве случаев материальные допущения подтверждаются исключительно догадками. Тем
Глава XVIII. Логика и критическая оценка
§ 1. Находятся ли оценки за пределами логики?
Рассуждения о логике и научном методе, как правило, ограничиваются рассмотрением суждений относительно естественных или каких-либо других форм существования. И действительно, существует множество авторов, верящих в то, что научный метод по своей сути неприменим к таким оценочным суждениям, как «это красиво», «это хорошо» или «это следует сделать». Если мы согласимся с тем, что все оценочные суждения указанного типа выражают только чувства, вкусы и личные предпочтения, то тогда мы не сможем говорить об их истинностном значении. (Эти суждения в лучшем случае можно будет рассматривать как описания личных чувств человека, их высказывающего.) Однако немногие авторы готовы придерживаться данного взгляда, избегая при этом противоречий. Даже те, кто настаивает на максиме De gustibus non disputandum est [111] не готовы придерживаться данной позиции и утверждать, что суждения, отрицающие наличие красоты в работах Шекспира и Бетховена, или суждения же, без разбора порицающие учения столь различных мыслителей, как Конфуций, Будда, еврейские пророки, Сократ, Эпикур, Магомет, Ницше и Карл Маркс, не могут рассматриваться на предмет их истинности или ложности. Почти все человеческое общение стало бы бессмысленным, если бы мы начали придерживаться взгляда, согласно которому всякая моральная или эстетическая оценка не является более истинной или ложной, чем любая другая.
Данное размышление само по себе еще не предоставляет логического доказательства того, что существует элемент объективной истины в моральных и эстетических суждениях. Однако оно указывает на необходимость более подробного исследования данного вопроса. Относительно вопросов морали и эстетики существуют огромные различия во взглядах. Но при этом расхождения во взглядах, хотя и в меньшей степени, имеют место и в вопросах существования в природе, и в вопросах отношений между людьми. И действительно, в естественной науке нет таких вопросов, относительно которых наша информированность была бы столь полной, что элиминировала бы все возможные расхождения во мнениях. Однако тот факт, что определенные вопросы до сих пор не разрешены, не означает, что любое мнение столь же хорошо, как и всякое другое. Несмотря на то что мы не знаем причин, вызывающих раковые заболевания, мы знаем достаточно, чтобы сказать, что некоторые мнения по этому поводу имеют меньше свидетельств или рациональных оснований в свою пользу, чем некоторые другие. Поэтому, даже если моральные и эстетические суждения во многом связаны с личным мнением, разве логическая проверка не может позволить нам прояснить наши мнения, обнаружить их импликации и выяснить, какие из этих мнений имеют больше оснований в свою пользу? Задача данной главы заключается в выработке ответа на данный вопрос.
§ 2. Моральные суждения в истории
Многие считают, что из того факта, что научный метод в истории направлен на обнаружение и изложение того, что на самом деле имело место, вытекает, что историк должен избегать моральных и эстетических суждений относительно персоналий или событий. Однако есть и те, кто считает, что подобная установка изначально невозможна ни для одного человека и что никто и никогда полностью не мог избежать если не эксплицитного, то имплицитного выражения подобных суждений. Более того, история, описывающая ситуации с людьми, но не содержащая оценочных суждений, не имела бы значимости. В рамках нашей дискуссии были затронуты три темы, связанные с применением научного метода.
1. Тема о том, что научный метод применяется только для открытия и доказательства того, что в действительности имело место, а также о том, что, поскольку человеческие поступки являются необходимыми результатами причинно-следственных законов, все суждения, содержащие одобрение и неодобрение, являются нерелевантными, если не бессмысленными.
2. Тема о том, что суждения относительно ценности абсолютно субъективны, случайны или зависят от каждого отдельного историка.
3. Тема о том, что нельзя привести адекватного основания для доказательства подобных суждений.
1. Вопрос о том, подчиняются ли события человеческой истории необходимым законам или нет, разумеется, не относится к сфере логики. Однако здесь, тем не менее, уместно отметить, что эмпирически подтверждаемая история не доказывает и не может доказывать
Если в таком случае подтверждаемые законы событий человеческой жизни относятся к тому же типу, что и законы всех естественных событий, то они представляют собой повторяющиеся модели абстрактных отношений. Если события А и В тесно связаны, согласно некоторому закону, то историк должен рассматривать событие В как каузально обусловленное, или детерминированное, событием А. Однако по этой же самой причине легитимным и релевантным является вопрос о том, что бы случилось в любой данной ситуации, если бы некоторый фактор или обстоятельство были бы иными. Что бы, например, могло случиться, если бы Александр Македонский решил не захватывать Бактрию и Согдиану, а вторгнуться в Италию, как это впоследствии сделали его двоюродные братья из Эпира? Утверждение о том, что если бы все факторы остались теми же самыми, то окончательное решение Александра было бы неизбежным, не означает возражения на указанный вопрос. Одним из факторов в этом деле, вне всякого сомнения, было богатство Индии и невоинственный характер ее населения, что делало данный поход более соблазнительным, чем все, что могла предложить Италия. Вопросы, подобные исследованиям того, каким был политический горизонт в определенный момент времени, вовсе не противоречат требованиям научного детерминизма. Более того, для понимания значимости произошедшего эти вопросы должны быть рассмотрены.
Когда историк ставит себя подобным образом на место исторической личности в определенный момент времени и пытается взвесить причины, в той или иной степени повлиявшие на поступки людей, он не может игнорировать моральные чувства и стандарты, распространенные в конкретное время среди людей, поскольку эти чувства являются подлинной частью истории, в объяснении которой и заключается его задача.
2. Небезосновательным в историческом смысле является возражение, согласно которому моральные суждения зависят от фактора предвзятости и принадлежности к той или иной группе, и что эта их зависимость искажает наше видение истории. Большое количество конкретных оценочных суждений, сделанных историками, были не только наивными и предвзятыми, но даже и нерелевантными относительно исследуемой предметной области. Последнее имеет особую важность для логики. Для понимания поведения американских индейцев совершенно нерелевантно судить о нем с точки зрения кодекса Конфуция. Также не всегда полезна и оценка прошлого, например, поведения короля Испании Филиппа II, с точки зрения наших современных моральных воззрений. Однако высказанный аргумент направлен скорее против неадекватного исторического знания и видения, а не против релевантности моральной составляющей в истории. Разумеется, каждая группа людей, о которой мы знаем из истории, в явной или неявной форме исповедует определенные идеалы поведения и оценивает определенные вещи как достойные или недостойные, восхитительные и презренные. Такие идеалы и моральные стандарты являются подлинной частью истории.
3. Для ученого-историка нормы и стандарты являются объективными фактами, которые предстоит обнаружить на основе имеющихся оснований. Нельзя отрицать того, что сбор адекватных оснований для утверждения таких фактов очень сложен. Будучи рожденными и выращенными в стандартах одного языка, мы можем считать, что именно наш язык и наши способы поведения являются естественными, и понимание чужих форм и моральных оценок может оказаться для нас непростой задачей. Например, современному историку сложно осознать, что некоторые наши религиозные и моральные оценки не разделялись Геродотом, китайцами, древними иудеями и даже итальянцами и испанцами XV–XVI веков. С другой стороны, стремление людей к новизне, ко всему причудливому и экзотическому нередко заставляет их преувеличивать моральные различия между людьми различных эпох, климатических зон и социальных организаций. Поэтому историк должен быть осторожен, чтобы, с одной стороны, не оказаться нечувствительным к утонченным различиям и чтобы не упустить очевидные расхождения в человеческой природе – с другой. Если историки-рационалисты XVIII века имели первый изъян, то более романтически настроенные современные историки, жаждущие открыть мельчайшие различия, скорее грешат во втором отношении.