Введение в самопознание
Шрифт:
Вот эта часть Американского Буддизма вызывает у меня большие сомнения, я предпочитаю ее просто отбрасывать, когда читаю работы западных буддистов, сразу переходя к тому, что называю буддийским рационализмом. То есть к описанию последовательности мыслей, приводящих к самопознанию или ведущих через самопознание к глубинам собственно буддийской мысли. И здесь надо отдать должное американским буддистам – они совершили подвиг. Великий и красивый подвиг создания нового мировоззрения Запада. Если отбросить излишнее и навязчивое саморасхваливание, они заслуживают восхищения.
Для Алана Уоттса исходной точкой рассуждения является условность наших понятий. Конвенциональность,
«Мы считаем знанием только то, что Даосизм бы назвал условным к о н в е н ц и о н а л ь н ы м значением.
Мы не чувствуем, что знаем нечто, пока не можем представить это самим себе в словах или в какой-нибудь другой знакомой конвенциональной системе, например, математических или музыкальных символах. Такое значение называется конвенциальным или условным, потому что оно есть вопрос общественного соглашения – договоренности относительно средств общения. Как люди, разговаривающие на одном языке, имеют молчаливую договоренность относительно того, какое слово заменяет какой предмет, точно так же члены любого общества и любой культуры объединены узами общения, покоящимися на всякого рода соглашениях относительно классификации и оценки предметов и действий.
Поэтому, например, задача воспитания состоит в том, чтобы приспособить детей к жизни в обществе, внушив им необходимость изучать и воспринимать коды этого общества, условности и правила общения, которыми оно скрепляется. Таким кодом является, во-первых, язык, на котором говорят его члены. Ребенка учат, что “дерево”, а не “бужун” является условным знаком для данного предмета. Нетрудно понять, что названный данный предмет не есть дерево на самом деле, что назвать данный предмет деревом – дело условное, вопрос конвенции» (Там же, с. 3–4).
При всей облегченности этого рассуждения, что неизбежно при популяризации, сама тема раскрыта великолепно. То, что называется деревом, называется мною деревом для других людей. Я узнаю его без имени. Значит, оно не только не есть «дерево» само по себе, оно еще и в моем сознании хранится как нечто не равное слову «дерево». Человеку другой культуры я могу назвать его «вот это». И он поймет. Это вопрос наблюдения, но гораздо важнее другое. Гораздо важнее, что мы не сомневаемся в том, что дерево это дерево, пока кто-то не посеет сомнение.
Иначе говоря, главная задача, которую преследует Уоттс – это не разрушение нашей веры в привычные слова и понятия. Его задача принципиально выше: сделать меня хозяином самому себе.
Приглядитесь: пока ты не задумываешься над тем, откуда ты знаешь то, что знаешь, за тебя думают сами понятия, живущие в тебе. Иными словами, само общество, внесшее в тебя понятия и культуру, живет вместо тебя, играя словами и понятиями. А где же ты?
«Опять же легко заметить условный характер любых ролей. Человек, который является отцом, может быть и доктором, и художником, а также служащим и братом.
И очевидно, что даже совокупность всех этих амплуа далеко не исчерпывает самого человека, хотя и помещает его в какую-то графу поверхностной классификации.
Но есть условности, которые определяют идентификацию самой личности, они носят более тонкий характер и гораздо менее очевидны. Мы научаемся весьма глубоко, хотя и не столь явно отождествлять себя со столь же условным представлением о своем “Я”. Ибо условное “я”
В соответствии с условностью, “я” – это не просто то, что я делаю сейчас: “я” – это то, что я уже сделал, так что моя условно обработанная версия моего прошлого может оказаться более настоящим “я”, чем то, что я есть в данный момент. Ведь то, что я есть – так мимолетно, неосязаемо, а то, чем я был, является фиксированным и окончательным» (Там же, с. 5).
Возможно, этот смутный и неопределенный образ неуверенности в том, что можешь видеть настоящего себя и предпочитаешь воспоминания или знания о себе, является одной из самых ценных находок Американского Буддизма. Особенно важно держать его в уме, когда начинаешь познание себя: так что же ты хочешь знать? Себя или знания о себе? Ведь то, что я есть – так мимолетно, неосязаемо, а то, чем я был, так прочно и определенно!..
В этом месте закладывается методология подлинной науки самопознания. Даже если ты не можешь в силу множества помех и сложностей приблизиться к осознанию своего подлинного Я иначе, как пробиваясь сквозь знания о Я, ты должен видеть свой путь пролегающим сквозь пространства знаний туда, где хранится действительный ответ.
Алан Уоттс не был человеком самопознания. Он был буддистом. Точнее, популяризатором Буддизма. Поэтому далее, где должна бы начаться подлинная работа самопознания, он просто опирается на авторитет Будды и учения и вместо исследования дает готовые ответы. Эти ответы ничего не дают человеку, познающему себя, потому что они приходят из такого места, где надо бы быть самому, но где ты еще не был. Это как раз тот случай, про который Дзен говорит: «Встретил Будду – убей Будду!» Встретил Будду, вещающего тебе, что такое твое Я, – убей его. Это не Будда. Будда молчал бы об этом, потому что ответ не имеет значения. Имеет значение только способ приближения к ответу, только путь. Если кто-то начинает давать тебе ответы, он лишает тебя пути.
«По другой версии буддийского учения <…> анатма – отсутствие “я”.
Понятие “анатма” не есть голое утверждение того факта, что в глубине нашего сознания нет “Я”, которое можно было бы уловить непосредственным переживанием или понятийным путем. Вероятно, Будда чувствовал, что в учении об Атмане в Упанишадах очень легко поддаться порочной интерпретации, при которой Атман становится верованием, объектом желаний, целью стремлений, чем-то таким, в чем сознание уповает обрести надежное убежище от потока жизни. Будда считал, что так понятое “Я” – не есть истинное “Я”, а всего лишь одна из бесчисленных форм майи. Концепция анатмана может быть выражена следующим образом: “Истинное “Я” есть “не-Я”, ибо всякая попытка постичь “Я”, уверовать в “Я” или обрести “Я” неминуемо его уничтожает”» (Там же, с. 29–30).
Это один из классических буддийских приемов – ловить в противоречия собственных построений: постигать надо, постигать нельзя, поэтому будем постигать не постигая. Наверное, дзенские коаны родились именно отсюда. Лично я намерен на этом месте распрощаться с Уоттсом, потому что для начального курса самопознания такие скачки слишком резки. Их не стоит делать усилием или по решению. Они должны прийти как вызревание сознания. А значит, нужно посмотреть, не пропустили ли мы каких-то еще простых и естественных шагов, предлагавшихся Американским Буддизмом.