Ввысь
Шрифт:
— М-Бот…
— Секундочку. Имейте терпение, Спенса.
Вздохнув, я принялась собирать вещи. В душе поселилась пустота. Не страх, конечно. Я купалась в огне разрушения и радовалась крикам поверженных. Я не боялась.
Но, возможно, в глубине души… меня что-то тревожило. Исключение Недда ударило по мне сильнее, чем следовало.
Я закинула рюкзак на плечо и прикрепила к нему рацию, настроив ее так, чтобы она мигнула, если М-Бот или еще кто-нибудь попытается со мной связаться. Нельзя, чтобы он заговорил, пока я иду по коридорам, хотя волноваться особо не о чем. В
Я не знала, сколько еще выдержу. Ранние подъемы, все утро ремонт М-Бота. Каждый день выматываешься на уроках, вечером тащишься обратно в пещеру. Спишь урывками, видя во сне людей, которых подвела, или, хуже того, кошмары о том, как сбегаешь…
— Пс-с!
Я остановилась и посмотрела на рацию на боку рюкзака.
— Пс-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с! Спенса!
Я огляделась по сторонам. Справа, в дверном проеме, вся в черном — Киммалин?
— Бзик?
Она настойчиво поманила меня к себе. Я недоверчиво нахмурилась.
И тут же обругала себя. Дура! Это же Киммалин.
Я подошла к ней.
— Что ты…
— Ш-ш-ш!
Прокравшись по коридору, она выглянула за угол и махнула мне идти за ней. Озадаченная, я подчинилась.
Это повторилось еще пару раз. Коридоры были пусты, но нам даже пришлось заскочить в уборную, и Киммалин, ничего не объясняя, заставила меня там подождать. Наконец мы добрались до коридора с дверями вдоль стен. Женское общежитие. У входа в одну из комнат болтали две незнакомые девушки в летной форме с нашивками звена «Звездный дракон».
Киммалин придержала меня, вжавшись в угол, пока девушки наконец не ушли в другой конец коридора. От меня не укрылось, что мы пришли черным ходом, с противоположной от столовой стороны. Так она простужена или нет?
Когда девушки исчезли, из одной двери показалась голова ФМ — с короткой стрижкой и блестящей заколкой в волосах. ФМ энергично махнула нам. Киммалин бросилась к ней, я следом, и мы нырнули в комнату.
ФМ захлопнула дверь и расплылась в улыбке. Комнатка была такой, как я помнила, хотя после гибели Зари одну койку убрали. Осталась двухэтажная кровать у левой стены и одиночная койка справа. Между ними громоздилась куча одеял, а на комоде стояли два подноса с едой: миски с дымящимся супом — с тофу из водорослей — и толстые ломти хлеба. Настоящего хлеба. С настоящим искусственным маслом.
У меня слюнки потекли.
— Мы попросили с добавкой, — сказала Киммалин, — но принесли суп, потому что нас считают больными. Впрочем, как говорила Святая: «Нельзя просить больше, чем уже имеешь».
— Лишнюю кровать убрали, — добавила ФМ, — поэтому мы набросали одеял на пол. В уборную тебе ходить проблематично, но мы решим этот вопрос.
До меня наконец дошло. Они притворились больными, чтобы заказать еду в комнату и поделиться со мной. Тайком провели меня сюда и соорудили «кровать».
О звезды! Меня окатила волна благодарности.
Я чуть не расплакалась.
Воины не плачут.
— О, ты что, сердишься? — спросила
— Что неплохо передохнуть, — подхватила ФМ. — Даже великие воины иногда делают передышку, правда, Штопор?
Я кивнула, не решаясь заговорить.
— Чудненько! — воскликнула Киммалин. — За ложки! Из-за всех этих ухищрений у меня разыгрался аппетит.
28
На вкус суп оказался лучше крови моих врагов.
Кровь врагов я, конечно, никогда не пробовала, так что суп наверняка не оценила должным образом.
На вкус он был лучше, чем просто суп. Я отведала смех, любовь и признательность. Тепло грело меня изнутри, как горящее ракетное топливо. Я закуталась в одеяла с большой миской в руке. Киммалин и ФМ болтали.
Я сдержала слезы. Я не заплачу.
Но суп, непонятно почему, был на вкус как дома.
— Сказала же, что, если надену такой костюм, она не сможет не пойти. — Киммалин сидела на кровати, скрестив ноги. — Черный — цвет интриги.
— Ты чокнутая, — произнесла ФМ, ткнув в нее ложкой. — Повезло, что никто тебя не увидел. Непокорным вечно везде мерещится повод обидеться.
— ФМ, ты тоже Непокорная, — отметила я. — Ты здесь родилась, как и все мы. Ты гражданка Объединенных Пещер Непокорных. Почему ты упорно делаешь вид, что не одна из нас?
ФМ хищно ухмыльнулась. Похоже, ей нравились подобные вопросы.
— Дело не в национальности. Все выражается в образе мышления. «Истинный Непокорный думает вот так» или «Чтобы быть Непокорным, никогда не отступай», все в таком духе. И по их же логике я могу перестать быть Непокорной по собственному выбору.
— А… ты хочешь? — спросила я, склонив голову.
Киммалин сунула мне еще кусок хлеба.
— Она думает, что все вы слегка… марциальные.
— Опять это слово, — сказала я. — Ну кто так разговаривает?
— Эрудированные люди, — ответила Киммалин, прихлебывая суп.
— Я отказываюсь оставаться в тисках самодержавия и национализма, — добавила ФМ. — Ради выживания наш народ был вынужден ожесточиться, но в то же время мы поработили самих себя. Большинство никогда не задает вопросов и послушно плывет по течению. Остальные настолько раздули в себе агрессию, что больше не в состоянии испытывать естественные эмоции!
— Я испытываю естественные эмоции, — возразила я. — И сражусь с любым, кто утверждает обратное.
ФМ оглядела меня.
— Я бы настояла на мечах на закате, — продолжала я, жуя хлеб, — но, скорее всего, объемся и не смогу оторвать задницу от пола. Вы правда так едите каждый день?
— А ты что ешь, дружок? — спросила Киммалин.
— Крыс и грибы.
— Каждый день?
— Крыс можно поперчить, но перец закончился.
Девушки переглянулись.
— То, как поступила с тобой адмирал, — позор для АОН, — сказала ФМ. — Но это естественное следствие тоталитарного стремления к абсолютной власти над теми, кто ей противится, — отличный пример лицемерности системы. В их понимании Непокорные не должны проявлять непокорности, а во всем повиноваться.