Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»
Шрифт:
Советско-западный обмен мнениями о проливах продолжился на лондонской встрече СМИД. 23 сентября 1945 г. Молотов указал Бевину, что во время Первой мировой войны Британия хотела уступить Константинополь царской России, и он не понимает, по какой причине советское требование баз встречает сопротивление55.
В декабре 1945 г. Сталин вновь озвучил Бевину советские требования на конференции министров иностранных дел в Москве, но заметил: «Все разговоры о войне с Турцией – ерунда»56. В апреле 1946 г. Сталин сказал американскому послу У. Беделлу (преемнику Гарримана): «Я говорил президенту Трумэну, публично заявлял, что Советский Союз не собирается нападать на Турцию… но Турция слаба, и Советский Союз осознает опасность иностранного контроля над проливами, защищать которые у Турции не хватит сил. Турецкое правительство настроено против нас. И поэтому Советский Союз попросил базу в Дарданеллах. Это
Несмотря на такие заверения, Запад все больше беспокоился: не готовится ли СССР к войне с Турцией в связи с проливами или, как минимум, не собирается угрожать своей военной мощью, чтобы добиться выполнения этих дипломатических требований58. Утверждения о том, что в 1946 г. Сталин думал о войне с Турцией, представляются излишне смелыми. Скорее, он нажимал на турок при помощи маневров Красной Армии.
Когда 7 августа все-таки разразился советско-турецкий кризис по поводу проливов, он стал своеобразной разрядкой. В тот день СССР отправил в Анкару дипломатическую ноту о пересмотре конвенции Монтрё. Документ критиковал действия Турции и режим на проливах во время войны, а затем предлагал, чтобы проливы были всегда открыты для торговых судов, для военных кораблей черноморских держав, закрыты для военных кораблей нечерноморских государств, за исключением особых обстоятельств, находились под контролем Турции и других черноморских держав и были охраняемы совместными усилиями Турции и СССР59. 19 августа 1946 г. США заметили по поводу заявления Москвы, что режим на проливах касается исключительно черноморских держав, и предложили собрать многостороннюю конференцию, чтобы пересмотреть конвенцию Монтрё. Через два дня аналогичное мнение высказали англичане. 22 августа Турция дала ответ, перекликающийся с американским и английским утверждениями. И добавила, что советское предложение о совместной обороне проливов несовместимо с поддержанием турецких суверенитета и безопасности60. 24 сентября М. выпустила меморандум, где повторяла просьбу об особых правах для черноморских государств в отношении проливов и опровергала опасения Турции, что советский проект как-то угрожает ее суверенитету и безопасности61. 9 октября англичане и американцы повторно озвучили свою позицию, а 18 октября турки вновь заявили о своем мнении. СССР так и не ответил на турецкую ноту от 18 октября, и «кризис» по поводу проливов быстро затух, несмотря на предположения советских дипломатов в Анкаре о том, что М. затеяла «психологическую войну» с Турцией62.
По одной из западных легенд времен «холодной войны», Сталин не стал нападать на Турцию, потому что ее активно поддержали американцы и англичане. Да, без них Сталин вполне мог бы настаивать и дальше. Но испугался он не мощи Запада, а более широких негативных последствий, что возникли бы, если бы кризис затянулся или усугубился. Летом 1946 г. Советы так и не довели до логического конца переговоры с западными странами о мирных договорах для Болгарии, Финляндии, Италии и Румынии – а эти соглашения были очень важны для Москвы, чтобы консолидировать советские и коммунистические позиции в Восточной Европе. А следующим пунктом на повестке для СМИД – который собирались обсудить на московской встрече в марте–апреле 1947 г. – шли условия мирного договора для Германии. И Сталин, и Молотов панически боялись возрождения немецкой опасности и изо всех сил стремились реализовать вместе с Западом условия Потсдамского соглашения о денацификации, демилитаризации и демократизации Германии.
МОСКОВСКАЯ ВСТРЕЧА СМИД
Совет министров иностранных дел открыл работу в Москве 10 марта. Всего через два дня будущее конференции оказалось под вопросом: Трумэн произнес в конгрессе речь, где призывал оказать финансовую помощь Греции и Турции, а также проводить глобальную политику по защите «свободного мира» от вооруженных меньшинств и внешнего прессинга (т. е. Советского Союза и коммунистов). Советы ответили на речь о Доктрине Трумэна критическими статьями в коммунистической прессе, но эта реакция выглядела совсем слабой, если вспомнить то возмущение, с каким они встретили речь Черчилля о «железном занавесе». Важно отметить, что от Сталина не последовало публичных комментариев. Более того, во время заседаний СМИД в Москве он очень приветливо пообщался с новым госсекретарем Джорджем Маршаллом. Нынешнюю сессию СМИД генсек охарактеризовал при помощи сравнения, которое должно было понравиться Маршаллу, бывшему главе американского генштаба: «Первая битва, разведка боем. Когда партнеры выдохлись, появляются возможности компромисса. Возможно, что на нынешнем заседании мы не достигнем значительных результатов. Но не отчаивайтесь. Результаты появятся на следующем заседании. По всем главным вопросам –
Через несколько дней в похожей оптимистичной обстановке Сталин встретился с прибывшим в Союз политиком-республиканцем Гарольдом Стассеном. Он указал Стассену, что, несмотря на различия в экономических системах двух стран, Советский Союз и Соединенные Штаты сотрудничали во время войны, и нет причин, мешающих им продолжить это в мирное время. Генсек сослался на учение Ленина в подкрепление того, что он убежден в возможности мирного сосуществования социалистической и капиталистической систем. Когда Стассен заметил, что до войны Сталин говорил о «капиталистическом кольце», советский руководитель отвечал, что он никогда не отрицал возможности сотрудничества с другими странами, а под теми словами подразумевалось наличие непосредственной угрозы от государств вроде Германии. Каждая сторона поддерживает собственную социальную систему, сказал Сталин Стассену, а история решит, какая из них лучшая. А тем временем обе стороны должны перестать бросаться лозунгами и определениями. Они с Рузвельтом никогда не называли друг друга «тоталитарным диктатором» или «капиталистом-монополистом». «Я не пропагандист, – заключил Сталин, – а деловой человек»64.
Важной прелюдией к московскому СМИД стало обсуждение проекта Бирнса «Двадцатипятилетний договор по разоружению и демилитаризации Германии». Официально Бирнс представил его на парижском СМИД в апреле 1946 г. По возвращении в Москву Молотов провел масштабное совещание по поводу ответа на предложенный Бирнсом текст. И вывод был сделан следующий: он опасен, поскольку может привести к преждевременному окончанию союзнической оккупации Германии – до того, как страна будет полностью демилитаризована, денацифицирована и демократизирована, и до того, как СССР получит свои репарации65.Таков вкратце был официальный ответ Молотова на предложение Бирнса, когда СМИД встретился в июле 1946 г. Однако он не ставил на договоре крест, а лишь сообщал, что текст нуждается в радикальном пересмотре.
На этой встрече СМИД Молотов также впервые сделал заявление по вопросу мирного договора с Германией.
В основном он говорил, что мирный договор надо подписывать, лишь когда будет сформировано новое немецкое правительство и оккупационные силы будут уверены, что при нем Германия останется миролюбивым, демократическим государством. Для достижения этих целей Молотов предлагал учредить центральную немецкую администрацию, которая будет заниматься политической и экономической интеграцией союзных зон оккупации66.
На московском СМИД Советы представили свой вариант договора под названием «О демилитаризации Германии и предотвращении немецкой агрессии», где официально было сказано, что страна должна оставаться оккупированной, пока войска Коалиции не увидят, что из нее можно спокойно выходить. Кроме того, Молотов развил советскую идею о центральной немецкой администрации, заявив, что союзникам надо подготовить проект конституции, на основе которого пройдут выборы во временное правительство Германии. Этому временному правительству поручат написать окончательный текст конституции, а также продолжать проводить в жизнь Потсдамское соглашение о разоружении, денацификации и демократизации Германии. Когда придет время, новое немецкое правительство будет участвовать в переговорах об условиях мирного договора.
В ответ на эти советские проекты Запад заговорил о различных экономических аспектах – прежде всего о вопросе репараций СССР от Западной Германии, – которые необходимо решить, прежде чем станет возможным политическое воссоединение страны. Западным державам также нравилась мысль о центральном немецком правительстве, которое будет иметь достаточно слабые полномочия относительно полномочий немецких регионов – такая политика отвечала их цели: исключить советское и коммунистическое влияние на возможно большей территории Германии67.
Через полтора месяца дискуссий московский СМИД закрылся, ни о чем не договорившись. Молотова это не слишком печалило. Закрывая конференцию 24 апреля, советский министр говорил о том, что проделана огромная подготовительная работа и он ждет следующего раунда переговоров. Передовица «Правды», посвященная результатам конференции, повторила эту линию и подчеркнула, что главным вопросом остается реализация ялтинских и берлинских соглашений по поводу Германии68. Увы, когда СМИД собрался в Лондоне спустя полгода, международная политическая ситуация кардинально изменилась. Началась «холодная война», Антигитлеровская коалиция распалась, развернулась открытая идеологическая конфронтация между СССР и его вчерашними союзниками. Все боялись, что трения между Востоком и Западом резко увеличивают риск новой мировой войны.