Выбор есть всегда
Шрифт:
Вечером я оставалась спать с Эдвардом-старшим. Сначала он возражал, почему-то считая, что тем самым обманывает самого себя, молодого и ничего не подозревающего. Но я не могла оставлять мужа одного, всем сердцем чувствуя, как дорога ему каждая минута, проведенная рядом. Не слушая слабых отговорок, залезала в постель и обнимала его, позволяя спокойно заснуть со счастливой улыбкой на губах. Да и мне самой было не так одиноко, как в пустой супружеской спальне. И если поначалу ощущала себя немного странно, то постепенно свыклась с мыслью, что такова уж наша с Эдвардом судьба. В сущности, я не делала выбор между тремя мужчинами,
В три ночи звонил будильник, извещая о времени кормления Льюиса. Я тихонько, не разбудив старика, уходила к сыну, а затем ложилась в своей спальне, где просыпалась уже в объятиях молодого мужчины.
Его руки обвивали меня, словно плети лозы, а мягкие поцелуи в шею свидетельствовали, что вышли все сроки и пора просыпаться.
– Я позаботился о тебе: накормил Льюиса и отправил Саманту в школу, - сладко и горячо ворковал муж. – Пора тебе позаботиться обо мне. Иначе вместо обещанного омлета с беконом я съем жену.
Хихикая, я извивалась на кровати, потому что поцелуи превратились в щекочущие покусывания. Развернулась в объятиях и затихла, встретив пристальный взгляд. На губах Эдварда играла задорная улыбка, а я, исследуя пальчиками идеально гладкую кожу лица, искала на нем первые морщинки. Любимому было тридцать – юношеские черты сменились более мужественными и зрелыми, у внешней стороны века наметились первые «сеточки». Или они образовались от улыбки?
– Чего такая серьезная? – перестал улыбаться Эдвард.
– Просто люблю тебя, - прошептала я, ни на секунду не переставая думать ни об одном из его воплощений – о том ли, который трудится сейчас в Японии, или о том, который скучает по мне в конце коридора, притворяясь, будто его здесь нет.
Эдвард промолчал, но в его блестящих глазах отразились ответные сильные переживания. Наклонившись, любимый подарил мне глубокий сладчайший поцелуй. Неизменно переросший в нежное занятие любовью. Всякий раз, когда это происходило, я словно теряла равновесие, взлетая выше и выше, пока, расправив крылья, не начинала парить. Летела в невесомости бескрайнего космоса, и звезды становились ближе – протяни руку и коснись любой. Эдвард был совершенством, моей личной звездой, которой я достигла, и подарил такую счастливую жизнь, о которой можно только мечтать.
– Люблю тебя, - шептал он на последнем аккорде чувственной близости и, дрожа, прижимал меня к крепкой груди.
– Хорошо, что ты тут, - соглашалась я, не желая отпускать волшебную эйфорию и по-прежнему видя звезды затуманенным страстью взором.
– Не представляю, как собирался прожить четыре месяца вдали от тебя, - сетовал муж, целуя мое лицо и не спеша выпускать из жарких объятий. Наши тела все еще были соединены, подрагивающие и влажные. И в эти мгновения я была чертовски благодарна изобретению, чернеющему у Эдварда на запястье.
Трудно было не запутаться среди наслоения событий. Завтрак проходил в безмятежном ощущении счастья – Эдвард ел, а я стояла у плиты, улыбками обмениваясь с мужем. Затем налила себе стаканчик молока и присела к столу, не отрывая заинтересованного взгляда от любимого мужчины. Как раз в это время раздалась мелодия моего мобильника.
– Привет, - поздоровался Эдвард на том конце провода, когда я приняла вызов. – Как дела?
– Привет, все отлично! – ответила я, не в силах перестать улыбаться мужу, сидящему напротив и с хулиганским выражением лица целящемуся в меня вишенкой, снятой с пирожного. Он выглядел как мальчишка с рогаткой, а не как ученый, всего час назад покинувший рабочий кабинет в научном центре Токио.
– Я что, у тебя? – изумленно рассмеялся Эдвард в телефоне, когда я не смогла сдержать смешок, едва увернувшись от летящей ягоды.
– Я… то есть… - я цыкнула на мужа, чтобы он заткнулся, от шока не в состоянии понять, что будет правильно – соврать или смолчать. – О боже мой… - Одной рукой я закрыла лицо, понимая, что чувствую себя донельзя неловко – будто меня застукали на измене мужу… с мужем. Страннее не придумаешь!
– И как давно? – почти безразлично полюбопытствовал Эдвард, находящийся в Токио, и я не поверила своим ушам, уловив нотку того, чего опасалась – ревности.
– С первого дня, - прошептала я, округлив глаза на мужа напротив, который все еще ничего не понимал. Резко открыв рот, он закрыл лицо руками, пряча смех и одновременно смущение перед самим собой.
– И как часто? – теперь голос зазвучал профессионально и деловито, словно Эдвард просчитывал возможности.
– Каждое утро, - улыбнулась я, пожав плечами. – Помогаешь мне с детьми, даешь выспаться. Ты сказал – это самое безопасное время.
– Так и сказал? Почему я вообще открыл тебе правду?
– Ой, не держи меня за дурочку. – возмутилась я. – Сама догадалась. Сколько можно водить жену за нос?
Секунду стояла тишина. А потом:
– Наверное, напугал?
– Не очень, - возразила я и улыбнулась: - Ты был милым.
– Милым, - повторил скептически Эдвард. – Завтра же начну. – И я рассмеялась, осознав вдруг, что сейчас мы замкнули временную петлю: Эдвард из будущего полетел в прошлое потому, что, поговорив со мной, понял – это безопасно и я буду рада его появлению. Хотя когда он совершил прыжок в первый раз, последствий не знал. Игры со временем – очень запутанная и странная штука, вероятности переплетаются, и найти истинное начало становится невозможно.
***
Спустя четыре месяца Эдвард, находившийся в преклонном возрасте, заметно сдал. Перестал подниматься с постели, не мог есть, черты его лица осунулись, а кожа обтянула скулы. Смотреть на него было тяжело, а еще труднее покидать даже на минуту.
К моему облегчению, Эдвард перестал прилетать из Японии, объяснив, что работает по ночам, очень устает и временно прекращает путешествия, но пообещал появиться, как только сможет. Мне нужна была эта маленькая передышка, чтобы все оставшееся время посвятить умирающему старику.