Выбор Кота
Шрифт:
— Кроме того, нам надо поговорить с тобой, старшим погонщиком и с кем-нибудь еще, имеющим отношение к общей обороне.
— Это как-то связано с тем самолетом, который пролетал тут недавно?
— Да, Дьякон.
— Едва я увидел самолет, сразу понял — это дурной знак. Поговорим позже, женщина. Что это ты тощая, как кочерга? Пойдем-ка в лагерь и запихнем в тебя побольше еды. Эй, пацан, иди сюда! — крикнул он костлявому мальчишке, который уставился на незнакомцев. Он тихо сказал что-то парнишке, и тот побежал выполнять поручение.
Они прошли через баррикаду из фургонов. За внешней стеной находился второй, меньший круг, составленный из грузовых повозок и жилых кибиток. В конюшне стояли лошади, а на импровизированном заборчике висели седла. Валентайну стало ясно, что за считаные минуты сотни людей могут сняться со стоянки. Под другой широкой дугой лагерной стены укрывалось от ветра множество быков, и еще больше их паслось за стеной.
— Скотина — это, должно быть, ваше второе «я», — заметил Валентайн.
— От нее зависит наша жизнь, — согласился Дьякон. Они прошли мимо женщин, которые стирали в ручье.
Между кибитками были натянуты веревки, на них сушилось, хлопая на ветру, чистое белье. В центре второго составленного из фургонов круга высился еще один столб, с часовым на смотровой площадке, а над ним — флаг с эмблемой клана: буревестником или, может быть, «крылышками» Военно-Воздушных Сил США.
Пока Коты в сопровождении Дьякона вели своих лошадей вглубь лагеря, к ним пристроился хвост из любопытной детворы и собак. Хотя дети были одеты в потрепанные обноски, выглядели они здоровыми и энергичными.
— Вдова уже знает, что мы к ней идем, — сказал Дьякон. — С тех пор как в апреле мистера Хендрикса унесла лихорадка, упокой Господи его душу, всем у нас заправляет миссис Хендрикс. У них, если ты помнишь, Рыжая Малютка, есть сын и дочь — Джош и Джослин, оба выросли прекрасными людьми. Славная женщина. Трудно было заменить старого старшего погонщика, но его отсутствие если кто и почувствовал, то только в сердце.
Миссис Хендрикс, на взгляд Валентайна, совсем не походила на старшего погонщика. Она скорее напоминала вашу любимую тетушку, которая печет вкуснейшие вишневые ватрушки с хрустящей корочкой. Одета она была в простое платье и передник, в карманах которого можно найти все, что угодно, — от ручки и блокнота до ножниц. Ее золотистые волосы были собраны в пучок на затылке, у нее были мясистые, покрасневшие от работы руки, полные бедра и румяные щеки. Единственное, что было у нее твердого, так это взгляд.
Завидев гостей и Дьякона, она помахала рукой какой-то молодой женщине, вышедшей из кухонного закутка с деревянными тарелками в руках. Длинный стол, покрытый скатертью в сине-белую клетку, был уставлен горячей, с пылу с жару, едой, а также кувшинами с водой и травяным чаем.
— Бедняжки мои, голодные. У нас сейчас как раз в разгаре праздник отела, так что попробуйте это жаркое на ребрышках, и посмотрим, что вы скажете. Дорис, как там горох? — Она снова повернулась к гостям. — Умойтесь вон в той бадье, да не жалейте мыла. А потом расскажете, что вас привело сюда. Рыжая Алиса, тебя я помню, встречались несколько лет назад. А вот молодой человек у нас впервые, так ведь? Уж не вышла ли ты замуж?
— Порой мне кажется, что так оно и есть. — Веснушчатые щеки Дювалье слегка покраснели. — А порой он мне как сын. Все время задает вопросы.
Валентайн вымыл руки и, повинуясь знаку хозяйки, перешагнул через скамейку и уселся на нее. У него потекли слюнки, и он поспешил потянуться за ножом и вилкой. Однако Дювалье схватила его руки и сложила их у него на коленях. Дьякон, сидящий в торце стола, склонил голову.
— Святой Отец, возносим благодарность за все то, что Ты ниспослал нам, — Он поднял голову. — Бог мой, выглядит аппетитно. Приступим.
Валентайн был согласен с ним на все сто.
Когда с ужином было покончено, обеденный стол превратился в место проведения военного совета. От горячей еды Валентайна разморило, захотелось спать. А вот Дювалье благодаря какому-то внутреннему источнику энергии оставалась, как обычно, свежей. Валентайн изо всех сил старался брать с нее пример.
«Рыжая Алиса» в нескольких кратких фразах изложила суть грозящей опасности, те сведения, которые она узнала о «Ломаном кресте» в Оклахоме, и их предположение, что на Дюны планируется нападение.
Вдова Хендрикс слушала рассказ, не выдавая эмоций, и только печально качала головой, когда Дювалье описывала смерть Калтаджироне и его Волков, а также резню в Колорадо. Ее сын Джош и дочь Джослин, присоединившись к ним, тоже внимательно слушали. Вальдрон, механик лагеря, который выглядел так, как будто в нем застрял кусок длинного рога, задавал толковые вопросы. Командир конного конвоя, молодой человек с почти детским лицом, по имени Дэнверс, который гордо заявил, что на земле он чувствует себя на восемь лет, а в седле на восемнадцать, хотел узнать в подробностях о вооружении «Ломаного креста».
Вокруг стола собрались и другие члены Крыльев Орла — они слушали, кто стоя, кто сидя за столом или на корточках. Старшая погонщица была не единственной, державшей эмоции при себе. Остальные тоже хранили уважительное молчание, взвешивая каждое услышанное слово, а те немногие, кто задавал вопросы, поднимали руки и ждали своей очереди, как послушные школьники.
— Хотел бы я больше знать о том, что нам противостоит, — сказал Валентайн в ответ на вопрос Дэнверса.
— Пока мы имели дело лишь с их артиллерией, — поведал Вальдрон. — И всякий раз, как их вояки применяли ее в Дюнах, они терпели поражение. У нас тут в лагере есть парочка таких орудий, но стрелять можно только из мортир, из других нечем. Против авиации или бронесил нам не устоять, но если что-то из этого До сих пор производят, до Небраски это вооружение не дойдет.
Валентайн кивнул. Дювалье немного рассказывала ему о том, как поднятые по тревоге кавалерийские отряды кочевников выстраиваются и набрасываются на врага, как стая воробьев на ястреба, а потом моментально рассеиваются, оставляя полицаям лишь следы подков да свист ветра.
— Эти сволочи ни черта не могут организоваться, а то они бы давно с нами покончили, — сказал Джош Хендрикс.
Одежда юнцу была явно не по росту — его долговязое тело вылезало из всех прорех.
— Последи за языком, Джош, — оборвала его мать. — Не выражайся. Я тебя этому не учила.