Выбор рыцаря
Шрифт:
– Хочет помочь? – недоверчиво переспросила Анна.
– Я сказала ему о ситуации, в которой мы оказались, да он и сам весьма умен, чтобы многое понять.
– Значит, он не только красив, но еще и умен.
– Я не говорила, что он красив.
Анна усмехнулась:
– Вам и не нужно говорить.
– Совершенно очевидно, что он не так красив, как Уильям. Если бы Уильям был жив…
– Если бы Уильям был жив, вы бы уже вышли за него замуж.
Элизабет вздохнула, чувствуя, как ее окутывает пелена грусти и все вокруг начинает казаться зыбким и хрупким.
– Простите
– Не за что просить прощения. У меня в последнее время просто какая-то мания жаловаться.
– По-моему, если кто и имеет право испытывать в этом потребность, так это вы.
– Очень трудно находиться внизу… видеть, как все выполняют свои обязанности, живут без меня.
– Но вы-то как раз с ними!
– Я нечто такое, чего они вынуждены избегать, чтобы не раскрыть мою тайну. Замком сейчас управляют Милберн и Адалия. Мне кажется, я усложняю жизнь слугам. Возможно, было бы проще, если бы я…
– Смирились со своей судьбой? Вышли замуж за человека, который вас похитил, который мечтает заполучить ваше богатство, ваш замок и титул, чтобы командовать вашими людьми? Но это бы значило поставить крест на всем том, о чем мечтал ваш отец!
Элизабет слегка улыбнулась:
– Ты говоришь так убедительно, что у меня пропадает желание жаловаться.
– Вот и хорошо.
– Мне хочется, чтобы ты почувствовала себя лучше. Я предупредила охранников, что ты не принимала ванну уже несколько дней и что я должна буду помочь слугам принести тебе воду. Постараюсь устроить это сегодня вечером.
– Спасибо за заботу. А вам удалось принять ванну?
– Один раз за последние двое суток, на кухне у Адалии. Правда, все делалось второпях.
– Представляю, как вы скучаете по своей спальне, – сказала Анна, с виноватым видом оглядывая роскошную комнату.
– Нет-нет. Я благодарна тебе, что ради меня ты согласилась на одиночество. А сейчас давай напишем письмо и будем надеяться на скорое окончание твоего затворничества. – Элизабет вытащила из стола лист пергамента и гусиное перо.
Написание письма не заняло много времени – Элизабет обдумывала его всю ночь. Она не называла Баннастера вором прямо, однако давала королю понять, что барон ведет себя незаконно и что она хочет дождаться приезда своего нареченного.
Пока чернила сохли, Элизабет сообщила:
– Я вчера отправила нескольких старших мальчиков, работающих на конюшне, в лес, чтобы они отыскали моих рыцарей и солдат. Но они вернулись утром без каких-либо вестей. Мои люди словно исчезли.
Анна побледнела.
– Вы не думаете, что…
– Нет, даже Баннастер не сможет уничтожить войско в сто человек, не навлекая на себя королевского гнева. Я выжду еще пару дней и отправлю людей, чтобы они расширили зону поисков.
Чернила на пергаменте высохли, и Элизабет, осторожно свернув послание, сунула его под свой корсет.
– Мне пора. Я дам тебе знать, как все сложится.
– Будьте осторожны, Элизабет. – Анна проводила ее до двери.
– И ты будь осторожна. Не забудь выяснить, кто прислал тебе корзину.
– Если они пришлют еще одну.
Элизабет взяла поднос, кивнула Анне, и та закрыла за ней дверь. Молча пройдя мимо солдат, Элизабет завернула за угол и, оставив поднос под лестницей, поспешила в солнечную комнату отца. Несколько минут она прислушивалась, стоя у двери; не услышав ничего подозрительного, проскользнула внутрь.
Ставни были лишь немного приоткрыты, но Элизабет света было достаточно. Она хорошо знала отцовский сундук, где хранились его личные вещи. Ей уже не раз приходилось пользоваться кольцом после смерти отца, когда требовалось опечатывать письма, адресованные королю. Но задерживаться здесь для того, чтобы растопить воск, она сейчас не станет. Она вернется к Адалии и…
Щеколда на двери поднялась так неожиданно, что Элизабет замерла в центре комнаты, глядя на распахнувшуюся настежь дверь.
Милберн резко остановился, увидев ее.
– Что ты здесь делаешь?
– Меня прислали убраться, мастер. – Элизабет была рада, что ей пришла на ум эта ложь.
– Я не вижу у тебя ни тряпки, ни ведра. Что это у тебя в руке?
Сердце у Элизабет упало. Не было смысла сопротивляться. Милберн все равно бы вырвал из ее руки то, что она держала. Она показала ему воск. Он подошел ближе, нахмурился и схватил ее за другую руку, сжатую в кулак:
– Раскрой.
Элизабет вынуждена была показать кольцо. Милберн стиснул ее запястье с такой силой, что она застонала от боли. Почему бы ему не обозвать ее воровкой и не позвать стражу? Этот сценарий мелькнул в голове Элизабет. Ее люди попытаются спасти ее, а их смерти будут приписаны ей и…
Но Милберн взял кольцо и воск и устремил на нее суровый взгляд.
– Тот, кто хочет украсть бесценное кольцо герцога, не крадет еще и воск.
Некоторое время он всматривался в лицо девушки, затем отпустил ее руку. Элизабет потерла запястье.
– Ты хотела что-то запечатать с помощью кольца герцога.
– Нет, мастер Милберн. Но моя госпожа боится, что кольцо может быть украдено. Она хочет, чтобы оно было и безопасности.
– Покажи мне то, что ты прячешь.
Он говорил таким бесстрастным тоном, безо всякого гнева или раздражения, что Элизабет поняла: он сделает все, что сочтет нужным.
– У меня ничего нет, мастер.
– У тебя оттопырился корсет. Что ты там спрятала?
Красная от гнева и унижения, Элизабет извлекла послание, понимая, что Милберн не остановится перед тем, чтобы раздеть ее.
Милберн развернул послание и прочитал его. Затем, подняв на Элизабет глаза, сказал:
– Твоя госпожа – дура. За содеянное ей придется прожить день без еды. А ты заработала…
В этот момент раздался стук в дверь. Милберн недовольно повернул голову:
– Кто там?
Дверь открылась, и в комнату, тяжело припадая на костыль, вошел сэр Джон. Он резко остановился, увидев Элизабет. Она была рада его появлению, рада, что будет свидетель ее общения с Милберном. Ведь тот бы запросто мог ее куда-нибудь отправить, чтобы она ему не мешала.