Выбор шатеры
Шрифт:
Перевожу взгляд на мальчишек. Похоже, они думают точно также, как я.
– Здесь его оставлять нельзя, - Эван, морщась, подходит к трупу. – Стражи Дэбэра сразу поймут, что его кристаллом прожгло. По-другому такую дыру в животе не сделаешь.
– И что ты предлагаешь? – брат заметно нервничает и от этого по привычке начинает злиться на альтаирца, в котором почему-то всегда видит соперника. – Позвать соседских мужиков, чтобы они помогли нам перетащить его в овраг к сотальным «подснежникам»?
– Нет. Мне кажется, есть идея получше.
Поднимаю на альтаирца удивлённый взгляд. Мне казалось, у
– Какая?
– Всё просто. Если мы не можем вынести труп из хижины, значит… надо её сжечь. Вместе с телом, разумеется, - на полном серьёзе говорит Эван.
Мы с братом растерянно переглядываемся.
– А нам где после этого пожара жить прикажешь? – первым нарушает затянувшуюся тишину Анигая.
По интонации брата понимаю: идея ему по душе, но, если мы всё это сделаем, то неминуемо окажемся на улице. В Катаре не принято помогать погорельцам. Здесь выживают только сильнейшие.
– Об этом не беспокойтесь. Будете жить у нас при церкви. Отец Марк точно не будет против. Я обо всём договорюсь.
Заметно, что дарииц Анигай не в восторге от предложения жить при храме земного Бога, но ради безопасности меня – его сестры, он готов пойти даже на это.
– Хорошо, - бурчит брат.
– А наша мать? – невольно вырывается у меня.
Я знаю: это неправильно. Акраба никогда не испытывала к нам материнских чувств, но… Другой матери, как ни крути, у нас нет.
– Ничего с ней не случится. Поживёт в кабаке, - зло отзывается Эван. – Или у одного из своих клиентов. Ада, смирись: ты всё равно здесь жить не будешь. Я забираю тебя, хочешь ты того или нет. И не думаю, что твой брат будет против.
Самое интересное, что в данной ситуации Анигай на стороне альтаирца. Да они что, впервые в жизни сговорились?!
Невольно изумляюсь. Никогда раньше не думала, что этот обычно очень добрый Эван умеет злиться. Но, видимо, я всё же не настолько хорошо знаю своего альтаирца, как мне казалось.
– Большое счастье жить при церкви под присмотром святоши! – ворчит Анигай, одновременно с этим с деловым видом осматривая комнату, - интересно, что здесь лучше всего горит?
С той самой злополучной ночи я не люблю огонь. Пламя неминуемо воскрешает во мне воспоминания о том убийстве. Которое совершила я.
Мальчишки не дали мне участвовать в поджоги, решив, наверное, что на эту ночь с меня приключений уже хватит. Эван, отведя меня на безопасное расстояние от хижины, накинув мне на плечи свой тёплый плащ, возвращается в дом. Я вижу через мутное окно, как мальчишки стаскивают к трупу кузнеца всё, что может гореть в комнате. Чтобы дров было побольше, умудряются сломать даже старую кровать. Затем выливают на груду тряпья и дерева нашу последнюю заначку горючей смеси, которой я пользуюсь, когда дрова в камине оказываются совсем уж отсыревшими и…
…вспыхивает пламя, уносящее с собой не только изуродованное тело кузнеца, но и мою прошлую жизнь.
5. Скажи "Да"
Никогда раньше не видел обычно спокойного и всё понимающего отца Марка таким сердитым. Если не сказать больше – злым. Священник, словно загнанный зверь мечется по кабинету, не находя себе места, при этом без конца читая мне нотации, которые,
– Эван, смиритесь! Вы не можете спасти всех страждущих! Эта дарийская девочка… Я понимаю: за эти три года вы привязались к Аде, но… Вы знаете, как она дорога и мне. Я практически воспитал её с братом, но… у этих детей своя судьба.
Я просто отказываюсь верить своим ушам! Похоже, отец Марк слишком долго служит в Катаре. Видимо, он так наслушался местных бредней про судьбу, которую нельзя изменить, что уже сам уверовал в это.
– То есть, по-вашему, я должен позволить её матери продать Аду не этому, так другому клиенту? – при одном только воспоминании о кузнице, лапающим мою Аду, чувствую, как закипает кровь. Мне стоит большого труда, чтобы сдержать нарастающий гнев.
– Возможно! Как бы это жестоко и дико не звучало! Это её жизнь, Эван. Всех не спасёшь! Это надо понять и принять!
– И это говорит мне священник!
Знаю, прозвучало довольно грубовато, но ни сил, ни желания проявлять толерантность у меня сейчас нет.
Осознав, что криками и нотациями меня не проймёшь, опекун устало садится в старое кожаное кресло напротив меня. Тяжело вздыхает. Я вижу, как отец Марк собирается с очередной порцией мыслей, подбирает доводы, аргументы. Неужели он не понимает: его слова ничего не изменят. Я не брошу Аду в беде.
– Ваше высочество…!
Признаться, я уже и отвык в Катаре от своего злополучного титула… Отец Марк упоминает его только, когда по-другому воздействовать на меня не получается.
– … неужели Вы не понимаете, что поставили сегодня под удар не только себя! Вы поставили под удар целую империю! Перемирие и так висит на волоске.
Ну вот. Так я и думал. В ход пошла «тяжелая артиллерия». Священник начал взывать к моему долгу перед подданными, который я и так с лихвой отдаю в Катаре вот уже третий год подряд.
– Какое отношение пожар в доме Акрабы имеет к перемирию?
– Прямое! – взрывается отец Марк.
– Если хоть кто-то узнает о случившемся… Это станет последней каплей! Дэмонион только и ищет повод, чтобы разорвать перемирие и остаться при этом «чистеньким»! И сегодня вы собственноручно дали ему такую замечательную возможность! Вы хоть представляете, как подаст это происшествие император, если узнает о нём?! Альтаирский принц, младший сын императора Альтаира, который должен быть залогом и гарантом перемирия между империями, убил дарийского верноподданного! Свободного человека! И всё! Перемирию конец!
– в голосе появляются обречённые нотки.
– Как и Вашей жизни! Эван, неужели Вы не понимали всего этого, когда вступались за неё?!
Ну почему же… Как раз это я прекрасно понимал. Но возникни аналогичная ситуация повторно, я бы поступил точно так же…
– Я никого не убивал.
– Да какая разница?! – отец Марк из последних сил старается сохранить самообладание. – Убивал – не убивал! Вы были в доме в момент убийства. Вы помогли замести следы. Этого более чем достаточно, чтобы…
Священник встаёт с кресла. Подходит к окну. В комнате зависает напряжённое молчание. На самом деле прекрасно понимаю, что в словах отца Марка есть большая доля здравого смысла, но прошлого уже не вернёшь. Ничего не изменишь. Да я и не дал бы изменить.