Выход силой
Шрифт:
Он выдержал положенную ритуалом паузу, достаточную, чтобы успеть прихлопнуть муху, и уже открыл было рот, как вдруг из задних рядов донесся молодой хрипловатый голос:
– Я желаю!
И все собравшиеся, включая президента и его свиту, завертели головами, выискивая нарушителя порядка. И было с чего! Впервые в истории Первомайской демократии, кто-то осмелился бросить вызов всесильной хунте.
– Кто это? Кто такой? Ты не знаешь? Да не застите, дайте посмотреть! – побежал шепоток.
– Что это за дрянь? – обернулся всем телом к Балагуру Середин: на щеках его играли багровые пятна, на лбу веревками вздулись жилы. – Кто?..
– А я знаю? – вылупил глаза полковник Балагуров, вытянул шею. – Федотов, мать! Куда подевался?
Но свежеиспеченный майор Федотов уже пробирался из задних рядов, растерянный не менее начальства.
– Что это такое, майор? – громким шепотом шипел на него, втягивающего в голову, полковник, не стесняясь волнующегося моря «избирателей». – Хреново работаешь! В лейтенанты захотел? В рядовые?.. А ты что замолк? – накинулся он на Калатозова. – Слова позабыл, артист?
– Кто такой? – опомнившись, сорвался с хорошо поставленного баритона на неприличный фальцет премьер-министр. – Покажись!
Но требование запоздало. Бросивший вызов и сам уже шел к помосту, и взволнованно шумящая толпа расступалась перед ним, образуя живой коридор.
И вот он уже стоит перед остолбеневшим президентом, задрав голову и улыбаясь – спокойный и уверенный в себе крепкий молодой человек. Середин, Балагуров и Федотов сначала узнали его оружие – самодельную шпагу, на которую претендент опирался, как на трость, и только потом перевели взгляд на лицо…
– Не может быть…
Игоря Князева действительно нелегко было узнать: в последний раз они видели его зеленым юнцом. Но что-то в нем изменилось… И дело тут было не в рано посеребрившей виски седине, резких складках на лице, делавших его старше на добрый десяток лет или розовых, толком не заживших еще шрамах на скулах и подбородке.
На них, смотрел спокойным твердым взглядом мужчина. Много повидавший, немало переживший. И в его глазах они читали одно: добром договориться не удастся. Значит, остается одно – беспощадная схватка не на жизнь, а на смерть. Не до первой крови, а до последнего вздоха.
– Назови себя! – взволнованный Калатозов дал петуха и смолк.
– Я Игорь Князев! – громко возвестил соискатель. – Сын профессора Князева, убитого этими… – он кивнул на помост, – подлецами. Я бросаю вызов президенту Середину и всей его банде. Всем, кого я уважал всей душой, и кто предал меня и моего брата. Кто запытал моего отца. Я готов биться с ними всеми до смерти. Моей или их.
– Да как ты смеешь!.. – обрел дар речи Балагур, едва ли не впервые в своей жизни, молча выслушавший оскорбление, брошенное ему в лицо, но президент одернул его.
Самообладания Николаю Михайловичу было не занимать. Он даже почувствовал облегчение, что терзавшая его в последние дни тревога разрядилась таким вот образом. Он отстранил с дороги премьера, менявшего цвет, как перепуганный осьминог, медленно спустился по лестнице и протянул руку Князеву.
– Я принимаю вызов! – громко объявил он, и добавил вполголоса, – С возвращением, старшина…
Игорь крепко, по мужски, пожал протянутую руку, крепко стиснув в жесткой своей ладони.
– Бой состоится завтра в полдень! А теперь – все свободны. Извините, друзья, банкет тоже будет завтра!
Шутка президента разрядила обстановку, и толпа медленно рассосалась, немного разочарованная, но предвкушающая события завтрашнего дня.
– Пойдешь с нами? – спросил Батя, так и не выпустивший руку Игоря из своей ладони.
«Хорошего бойца вырастил, – против воли билось у него в груди. – Настоящего бойца…»
– Нет, спасибо. У меня свой дом есть.
– Нет у тебя больше дома, – полковник Балагуров тоже спустился с помоста и, поджав губы, встал рядом с президентом. – Там уже другие люди живут. Так что не кочевряжься, а пойдем с нами. Накормим, напоим, в баньке попарим… А то вон, разит от тебя.
– Спасибо, – еще раз повторил Князев. – Я за стол с убийцами отца не сяду, кусок поперек горла встанет…
– Ну, как знаешь, – Балагур отвернулся. – Пойдемте, ваше превосходительство. А ты смотри, не передумай, Князев, за такие слова надо отвечать.
– Отвечу, не беспокойтесь, товарищ полковник, – улыбнулся Игорь. – Только и вам придется ответить.
– Сволочь… – буркнул с отвращением полковник через плечо.
Оставшись один, старшина побрел, куда глаза глядят. Идти ему было действительно некуда: наивно надеяться, что почти за год отсутствия, кто-то будет сохранять за ним их с братом конуру. Обременять своим присутствием старых товарищей? Неудобно. Пойти к Лариске – невозможно.
– Здорово, бродяга! – кто-то сильно хлопнул Игоря по плечу. – Тебя и не узнать совсем!
Он тоже едва узнал в изможденном, криво держащем голову человеке старого знакомого. Но потом медленно всплыло что-то в памяти…
– Байкальцев! – просиял он. – Живой!
– Осторожнее, – сморщившись, высвободил сержант слабую ладонь из богатырского захвата старшины. – Мне сейчас нельзя так… Я, понимаешь, слабый, да хрупкий стал, как стеклянная ваза…
– А что такое? – встревожился Игорь.
– Потом, все потом, – Байкальцев увлек его за собой в темный зев туннеля. – Меня, кстати, Владом зовут.
– А я – Игорь.
– Вот и познакомились. Тебе, знаю, остановиться негде – пойдем ко мне.
– Что будем делать? – спросил Балагур президента, когда они остались одни. – За борт? – он красноречиво чиркнул указательным пальцем поперек горла.
– Не вздумай, – резко оборвал его Середин. – Ты уже его разок выбрасывал за борт, бракодел. А он, видишь, выплыл. Знал бы я, что так получится, ни за что не позволил бы! Приблизил бы к себе, офицером сделал… А все ты!