Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
— Выйдя из Большого торжественного зала, ты одолеешь одну треть приема, причем самую легкую, — выдала зловеще Вива, будто рассказывала сказочку-страшилку на ночь. — Перед следующим занятием изучишь в библиотеке атлас видных политических деятелей. Любого из них ты увидишь на приеме, и, возможно, с некоторыми придется вести беседу. Ты должна иметь общее представление о том, кто и каким ведомством руководит.
— А… — опешила я, услышав о задании. А когда готовиться к следующему экзамену?
— Всё, устала я от вас, неблагодарных, — махнула рукой девица. — На этой
Хоть это указание стопроцентно выполнимо.
Тяжко вздохнув, я поцокала за Аффой вниз, в швабровку, и сбросив ходули, с наслаждением вытянула ноги, вызволенные из туфельных оков. Даже позвоночник ныл, обиженный чрезмерной нагрузкой. Надо срочно заняться массажем конечностей, иначе завтра не смогу ходить, и придется ползти по-пластунски в институт. А там будет Мэл.
Забыть! Не думать о нем!
Вскочив с кровати, я ринулась в душ — прогревать мышцы, измученные изнурительной тренировкой. Прием! Учеба! Мама! — повторяла про себя раз за разом, отгоняя таким способом нежеланные мысли и образы.
Размяв ступни, улеглась на кровати. Скорее бы уснуть. Не хочу думать ни о чем. И куда запропастился чертов Морфей?
Как я ни вертелась, а сон упорно не желал приходить в половине девятого. Полчаса! Осталось полчаса, — вскинулась я и обессиленно рухнула на кровать.
Где сейчас Мэл и что делает? Меряет шагами неизвестную комнату, поглядывая на часы, или, развалившись в кресле и закинув ноги на столик, невозмутимо потягивает коктейль?
Тени от плафончика едва заметно колебались. Минуты неумолимо приближали меня к точке невозврата. К моменту, когда Мэл поймет, что не стоит ждать. Что я лгунья и предательница.
Чтобы не расплакаться, закусила кожу на кулаке. Хватит убиваться о том, что бесперспективно. Живут же люди, чьи проблемы и рядом не стоят с моими из-за мелочности последних. Кому-то сейчас гораздо хуже, чем мне. Кто-то борется за выживание и радуется, что еще один день отвоеван у смерти. А я тут, в тепле и довольстве, распустила нюни…
Страшно представить, что устроит Мэл. Воображение молчало, запуганное его непредсказуемостью. Вдруг ненависть Мэла изольется откровением о моей слепоте? Возьмет и в отместку расскажет всем об авантюре с учебой в институте?
Значит, такова судьба, — вздохнула я, и фигурка льва, догоняющего жирафа, размылась пятном на стене. Значит, все-таки будем плакать.
Швыркнув, протерла глаза и проморгалась. Реветь нельзя. Нужно в спешном порядке найти отвратительные недостатки у Мэла, которые уронят его в моих глазах. Вдруг… он специально пригласил меня, задумав пакость? Решил отомстить, подстроив ловушку, в которую я бы угодила. Вот какая я дальновидная: раскусила мерзкие планы и не купилась, поэтому ни в чем не виновата. Да уж, убедительное самовнушение.
А стрелка как назло ползет черепашьим шагом, от которого в груди затягивается тревожный узел.
Что за подлая моя натура? — завертелась я на кровати. Ведь можно позвонить Мэлу и сказать, что не приеду. Выдумаю любой повод и услышу злой голос в трубке, приказывающий мчаться к нему, сломя голову. И я сорвусь и полечу.
Вскочив, снова упала на кровать. Как позвонить? Номер стерт из телефона Аффы моей рукой. Я своей рукой обрубила концы.
Можно кинуться в ночь к нему домой, вызвав такси, но я и адреса не знаю. Какая же непроходимая дура! — уткнулась с отчаянием в подушку. Он ждет, сминая свой телефон в очередной блинчик. Он смотрит в окно, примеряясь, какие из двух движущихся точек остановятся у его подъезда, и когда откроется дверца машины.
Девять, ровно девять!
Я — здесь, он — там, разделенные сутолокой вечерних улиц. Вот и всё. Его подозрения оправдались: ему предпочли другого. Того, который умный, который преподаватель. Который неспроста ставит положительные оценки при отсутствии знаний. Одна мелкая продажная тварь дала понять, что смешала Мэла с г*вном, и за это он разделается с ней, по-своему, по-мелёшински, не мелочась.
Вскочив, я бросилась к окну и прислонилась пышущим лбом к ледяному стеклу, вцепившись в подоконник. Сколько времени прошло, прежде чем пол перестал шататься?
Вернувшись к тумбочке, взяла нераспечатанный флакончик с витаминным сиропом. Теперь я дрянь, расчетливая и хладнокровная. Подумаешь, запнулась… о Мэла. Отряхнусь и уверенно пойду дальше натоптанной дорожкой, уводящей в сторону от освещенной трассы бывшего парня.
В дверь постучали, негромко, но требовательно, и последний глоток попал не в то горло. Сдавленно прокашлявшись, я подкралась к двери и приложила ухо.
Аффа никогда не стучала, как и Радик, быстро приучившийся входить по-свойски. Капа вообще дорогу ко мне забыл, занятый собственными проблемами, а если и стучал, то не так. Может, Лизбэт, устав от сердечной тоски, надумала излить душу и помириться?
В голову пришла шальная мысль. Только один человек мог примчаться, на ночь глядя, чтобы самолично придушить меня в собственной постели, взглянув напоследок в лживые глаза. И сейчас он стоял в коридорчике, прислушиваясь к трусливому дыханию за тонкой перегородкой и разминая пальцы, чтобы был крепче захват на чьей-то куриной шейке.
Он приехал! Он выбьет из меня признание, и неизвестно, чем завершится этот вечер, быть может, страстным примирением, и тогда прогнозы профессора относительно моей скорой погибели окажутся стопроцентно верными.
Я не готова встретиться с Мэлом лицом к лицу. Не смогу. Мне не хватит сил справиться с его напористостью, и всё вернется на круги своя.
Облившись холодным потом, я притворилась, что в комнате никого нет, и что незваный гость ошибся адресом. Не будет же рассвирепевший товарищ крушить дверь, привлекая внимание общественности.
Очередной стук заставил вздрогнуть всем телом, а потом кто-то весьма ощутимо пнул по двери, не собираясь уходить. Если не открою, терпение Мэла лопнет как воздушный шарик, и он разнесет ни в чем не повинную хлипкую преграду, подняв на уши общежитие и тётку-вехотку. Та не замедлит пожаловаться куда надо, и к прочим хулиганствам Мэла добавится погром в общаге.