Выход

Яйков Александр Александрович

— Нууу… Для меня Таморой и ваш мир это совсем не родина, поэтому мой поступок точно нельзя называть предательством. И вообще, оказался тут только потому что избил главу города, пожелавшего обманом сослать меня в степь. Да и эти трое… Я должен был позволить им ограбить и убить себя во сне?

— Да! Ты подписал контракт пограничного защитника и был обязан покорно сдохнуть, чтобы не ослаблять нашу великую империю. Гражданином который ты теперь являешься, неся полную ответственность за любые преступления. Поэтому, наказание тебе немедленная смерть! Коберо! Выведи его на улицу и отруби голову, чтобы не тратить мое время на этого наглого выродка!

— Господин Олис… Если мы его казним, то ослабим наш охранный пост еще сильнее.

Да и… я сомневаюсь, что мастер метания топоров позволит себя просто так убить из-за чего мы потеряем еще двух бойцов…, а возможно и больше. Так что… — инструктор развел руками, давая понять, что ничего с этим не может поделать, а потом кивнул в мою сторону, указывая на уже извлеченное из-за спины, подвешенное на пояс небольшими крючками оружие.

— Почему вы не забрали их у него?! Это следует воспринимать как предательство и бунт против командира?! — краснея лицом от ярости и едва не срывая голос, громко прогремел интендант, кажется нисколько не испуганный этой небольшой угрозой. На что Коберо спокойно пожал плечами, кажется не воспринимая всерьез громкие слова собеседника.

— Если бы попытался забрать у него оружие, мы бы точно потеряли еще двух, а может быть и трех бойцов. Так что… лучше так бессмысленно не рисковать.

— И что, предлагаешь его вообще не наказывать за такое серьезное преступление? — глядя с ненавистью на того кто посмел ему перечить, яростно прошипел командующий. Видимо, даже несмотря на свою непонятную знатность, он мало что мог сделать такому опытному и ценному для страны боевому инструктору, поэтому интендант довольно быстро остыл и, выпустив воздух через плотно сжатые зубы, спросил — Что предлагаешь?

— Использовать для того, для чего его и присылали сюда. Будем отправлять на каждую вылазку без отдыха, пока командиры не скажут, что он суммарно убил девять десятков степняков, по тридцать на каждого загубленного им ночью воина. А если не справится и помрет раньше… пусть оставят его в степи, на поживу птицам. По их вере тела нужно сжигать, чтобы душа освобождалась от оков и отправлялась на перерождение. А если не предавать плоть огню, она останется здесь и будет мучительно скитаться по миру, пока связывающая нить не истончится и не оборвется — пока инструктор с уверенным лицом говорил всю эту чушь, я непонимающе смотрел на него, пытаясь понять к чему это все. И лишь когда он закончил, поспешил подтвердить эту глупую лож.

— А ты жесток и хитер, мастер Коберо. Не ожидал от тебя такой подлости… и глубокого знания наших обычаев — тоже зло шипя, как еще одна заползшая в комнату змея, проговорил я, стараясь как можно ярче показать свое недовольство. Ииии, кажется, у меня получилось.

— Возраст дарит не только болезни, но и новый опыт отягощенный знаниями. Это помогает…

— Сотня! Тогда округли до сотни! Пусть убьет сто степняков или останется гнить в жаркой степи, как кусок протухшего мяса — перебив инструктора, громко выкрикнул интендант. Ну а мне осталось лишь смиренно принять столь ’’жестокое’’ наказание, заодно приближая мое столкновение со степняками.

Глава 11

— Тут на границе довольно много скрытых позиций в которых сидит один-два наблюдателя, со специальными трубами для дальнего зрения. Так что кочевники по этой плоской открытой степи незамеченными точно не пройдут. Могут конечно попробовать прошмыгнуть ночью, но уже только спешившись. В потемках кони непременно поломают себе ноги об муравейники или норы сурков, которые и днем не всегда успеваешь подметить — пояснял специально для меня лежащий рядом командир нашей группы. По приказу интенданта он охранял меня от гнева других бойцов, друзей которых я убил несколько ночей назад. Они в первый день пытались мне мелко гадить и старались разозлить, чтобы я напал на них первым и развязал им руки, но мне было плевать на все их потуги и оскорбления. А на следующей тренировке Коберо загонял их так сильно,

что им уже стало уже не до этих глупостей. Ну а сегодня утром случилась тревога и меня, добавив в боевую группу из полутора десятка воинов, наконец-то отправили первый бой с врагом. Нам было откуда-то известно где именно пойдут смуглокожие кочевники, поэтому мы, оставив лошадей сильно позади, заняли позицию на небольшом взгорке и принялись дожидаться их появления. Ну а пока все скучали, я принялся приставать к командиру со своими ’’умными’’ вопросами.

— А когда дозорный замечает врага, он как передает эту весть на наш пост? Отправляет птицу с посланием? Или… может сам едет на лошади… — судя по негромкому смеху мужиков, мои догадки прошли сильно мимо цели, но чего-то иного я так и не придумал. Старшина группы, которого звали Жрекомом, потер тельцами глаза, видимо тоже сдерживая свое желание рассмеяться и лишь после долгого молчания все же пояснил мне как тут все происходит на самом деле.

— Все куда проще и сложнее. Между соседними наблюдательными пунктами протянуты прочные железные тросы на концах которых висят колокольчики. Сидящие там люди обучены тайному языку звуков и тишины, при помощи которого и отправляют трижды повторенное послание. Специальным способом бьют по этому тросу, чтобы звенел колокольчик на другой стороне и так говорят друг с другом, передавая какое-то знание по цепочке до самого поста. После чего уже мы, понимая по каким тропам идут враги, идем им на встречу и пытаемся перебить как можно больше темнокожих.

— А если кто-то все же прокрадется тайно? Они пытаются напасть на наш пост? — несколько мужиков опять захрюкало от смеха, давая понять что моя догадка опять ошибочна. Ну а Жреком сразу ответил на вопрос, пояснив где я был неправ.

— Большая толпа скрытно точно не пройдет, ну а малая об нашу деревушку разобьется как птица об скалу. Степняки не очень умелы как воины и хорошо обращаются только со своими пращами. Поэтому, пробравшись к нам, они, словно крысы, пытаются жечь посевы и леса, убивают мирных, разграбляют обозы, при этом обходя посты десятой если не сотой дорогой, чтобы не лишиться головы раньше чем хотелось бы. Их в любом случае найдут и убьют конные разъезды, поэтому они пытаются нагадить нам как можно сильнее, до того как их нагонит смерть.

— Идут на земли империи, понимая что точно погибнут? Им что, совсем не страшно умирать? — вполне искренне удивился я, не понимая этого безумия, вынуждающего людей добровольно идти на смерть ради непонятных целей своей страны и небольшой возможности хоть как-то навредить империи.

— Они хотят выдавить нас с этих земель и заставляют крестьян в страхе уходить из родных мест, так что в их плане имеется смысл. Ну а смерть… Вот такая вот у них жестокая вера. Они покланяются не богам, а каким-то странным символам и льют на малые алтари кровь своих врагов. Они верят в жизнь после смерти и куда слабее страшатся своей гибели, так как уверены что по ту сторону жизни им будет еще лучше. Хотя раньше они не были такими озлобленными и им вполне хватало и крови животных. Главная цель их веры это семья и дети и если успел оставить хотя бы трех детей, то можно уже и умирать, нисколько не тревожась душой. Вот они и плодятся в песке и грязи, словно все те же крысы, беря по нескольку жен, а потом идут в бой, не ведая страха и сомнения. Желая большим числом откинуть нас от границы.

— Звучит… странно. При чем для обоих миров в которых я жил — внутри просто сгорая от пламенного любопытства и стараясь не показать этого лицом, задумчиво проговорил я, почесывая подбородок на котором так и не появилось никакой растительности. А потом, будто бы без особого интереса, поинтересовался у своего собеседника — А ты не знаешь как выглядят их символы веры? У нас тоже они имелись, но творцам было безразлично как мы к ним относимся. Заходили в храмы чтобы провести ритуалы соединения сердец и еще кое-какие, а потом забывали про этих небесных…