Выхода нет
Шрифт:
В.: Тело не заинтересовано в умирании… У.Г.: Когда тело натыкается на кобру, оно отступает назад, и ты уходишь. Кобра – изумительное творение. Если ты ранишь ее – ты ранишь себя самого. Я имею в виду, что это [причинение ей вреда] физически нанесет тебе [обратный] удар, а не психологически или романтически – потому что это все единое движение жизни. Я это к тому говорю, что ты никогда не станешь наносить ей вред. Взаимодействие здесь возникает из абсолютного эгоизма взаимного выживания. Это как клетка в твоем теле, которая тоже может выжить, только взаимодействуя с соседней клеткой. Иначе у нее нет никакого шанса на выживание. Только таким образом мы можем жить вместе. Но это должно распространиться на уровень, если хотите использовать это слово, вашего «сознания». Только тогда вы будете жить мирно в этом мире.
В.: Ну абсолютно ли
В.: Тело и интеллект отдельны друг от друга. У.Г.: Интеллект создан культурой, он приобретаем. Разум, необходимый для выживания, есть уже в физическом организме. Вы не должны ничему учиться. Вам нужно, чтобы вас учили, нужно учиться только для того, чтобы выжить в этом мире, созданном нами, в мире идей. Вам нужно знать, чтобы выжить. Вам приходится драться за свой кусок пирога. И вот приходит кто-то и говорит, что ты должен драться без ожидания результатов. О чем, черт возьми, вы говорите? Как ты можешь действовать, не ожидая результата? Пока ты живешь в этом мире, тебе приходится бороться за свою долю. Вот почему тебя учат, посылают в школу, дают тебе какие-то инструменты. Это то, что с тобой сделало общество. Но приходит религия и говорит тебе, что ты должен бороться за свою долю, ничего не ожидая взамен. Вот отчего ты становишься неврастеником. Иначе ты бы боролся только за свою долю. Ты не захватывал бы все вокруг. Ты захватываешь все только потому, что тебя так научила религия, культура или что-то еще. Животные убивают только ради своего выживания и оставляют остатки своей добычи. Можете назвать это отбросами или как угодно. Кто-то еще выживает, питаясь этим. Если я беру только то, что мне необходимо, остальное достается другим. Тогда ни в чем не будет недостатка.
В.: Вы были с Теософским обществом и Дж. Кришнамурти?
У.Г.: Я оставил Общество в 1953 г., а моя связь с Теософским обществом и Кришнамурти прекратилась в 1956 г. Я там практически вырос. Я жил в Мадрасе 21 год, с тех пор как мне исполнилось четырнадцать.
Я был очень активно задействован в Теософском обществе, в качестве совместного секретаря Индийского сектора; сначала я читал лекции по стране, а потом и в других странах. Это давняя история.В.: Вас сложно отнести к какой-то определенной категории. У.Г.: У всех, кто приходит ко мне, возникает проблема, куда меня отнести. Они легко называют меня святым, просветленным, гуру и наклеивают на меня все эти надуманные ярлыки. «В этом наша проблема», – говорят они. «Мы, правда, не знаем, куда вас вписать. Это бросает тень на наши умственные способности», – говорят они. Даже философы говорят о невозможности поместить меня в какие-то рамки. Не то чтобы я испытывал гордость от этого или чувствовал себя исключительным.
В.: Но куда бы Вы сами себя отнесли? У.Г.: Я не знаю. Не сказал бы, что я никуда не подхожу. Я часть общего повсеместного потока жизни. В то же время у меня нигде нет корней. Если можно так выразиться, я безродный человек. Я пожил везде в этом мире, и нигде я не ощущаю себя как дома. Это очень странно. Я переезжаю с места на место чуть ли не больше всех в этом мире. Я путешествовал с тех пор, как мне исполнилось 14, и с того времени я нигде не жил дольше полугода подряд. Мои перемещения вызваны совсем не моей непреодолимой тягой к перемене мест. Когда меня спрашивают: «Почему ты путешествуешь?», я им отвечаю: «А почему птицы из Сибири летят в маленький птичий заповедник в штате Майсор, а потом возвращаются назад, снова преодолевая весь этот путь?» Я как эти перелетные птицы. Это очень странно. Я побывал везде, кроме Китая. Я побывал во всех коммунистических странах. Я провел в Америке несколько лет. Сейчас я делю свое время между Бангалором, Швейцарией и США.
В.: Если мир не может подобрать к Вам ярлыка, какой ярлык Вы нашли для него? У.Г.: Этот мир меня вполне устраивает! [Смех] Вполне устраивает. Этот мир не может быть другим. Путешествия разрушают многие наши иллюзии и создают нам новые. Я обнаружил, к моему ужасу, если можно так выразиться, что природа человека совершенно одинакова, будь это русский, американец или житель еще какой-нибудь страны. Как будто все мы говорим на одном языке, только акцент разный. Я, возможно, буду говорить [на английском] с андхрским акцентом, ты с канадским, а кто-то еще с французским. Но в основе своей люди совершенно одинаковы. Нет совершенно никакой разницы. Я совсем ее не вижу. Очевидно, культура несет ответственность за различия. С нами, такими, какие мы есть, мир не может быть другим. Пока в тебе есть потребность изменить себя, ты хочешь вызвать перемены в мире. Оттого что ты не можешь приспособиться к рамкам культуры и ее системы ценностей, ты хочешь изменить мир, чтобы у тебя в нем было удобное местечко.
В.: Вы говорите, что Вас устраивает этот мир. Почему Вы так говорите?
У.Г.: Что заставляет тебя думать, что мир может быть каким-то другим? Почему ты хочешь изменить мир? Все эти утопии, все эти идеи создания рая на земле исходят из предпосылки, что где-то там существует рай и что мы должны создать этот рай на нашей планете. По этой-то причине мы и превратили ее в ад. Пойми, я не называю это адом. Я хочу сказать, что мир не может быть другим.
Природа предоставила нам огромные богатства на этой планете. Если правильно говорят, то ресурсами, которые у нас уже здесь есть, можно прокормить двадцать миллиардов человек. Если восемьдесят процентов людей страдают от недоедания, тут что-то не так – что-то неправильно, потому что мы сосредоточили в одном месте все ресурсы этого мира. Я не знаю. Я недостаточно компетентен, чтобы утверждать, но говорят, что только американцы потребляют восемьдесят процентов мировых ресурсов. Кто в ответе за это?
Проблема вот в чем: природа собрала все эти виды на планете. Человеческий вид ничуть не важнее, чем любой другой вид на Земле. По какой-то причине человек предоставил сам себе высшее место в плане бытия. Он думает, что создан для какой-то более великой цели, чем, если позволите мне привести грубый пример, комар, который сосет его кровь. За это отвечает система ценностей, которую мы создали. А система ценностей возникла из религиозного мышления человека. Человек создал религию, потому что она дает ему прикрытие. Эта потребность в «я»-реализации, в поисках чего-то там, стала обязательной из-за этого «я»-сознания, которое возникло в вас где-то по ходу эволюции. Человек отделил себя от целостности природы. Религиозное мышление человека зародилось на идолах, божествах и духовных учителях, созданных нами. Так что общий курс направлен на создание совершенного человека, в то время как…В.: Без этого мы чувствуем некую незащищенность. Нам необходимо что-то. У.Г.: Поэтому мы и придумали все это. С таким же успехом можно принять валиум или еще что-нибудь и забыть обо всем. Это [защищенность] – все, что вас интересует. И я не хочу третировать всех этих гуру и богочеловеков, которыми мы наводняем мир.
В.: Пусть даже мы ищем, ноя полагаю, что это тоже часть природы. У.Г.: Если это так, то почему вы пытаетесь изменить это? Почему вы не принимаете этого? Видишь ли, проблема в потребности вызвать перемену.
В.: Что отличает нас от животных? Мы считаем, что мы отличаемся, верно? У.Г.: За это отвечает мышление, а мышление рождается из «я»-сознания. Используя выражение «я»-сознание, я не имею в виду всю эту чепуху, что мы находим в религиозном мышлении. То, что я имею в виду, очень просто: я имею в виду чувство, что ты отличен от этого магнитофона, отличен от той голубой двери. Вот что я называю отделенностью. У животных совершенно нет такого чувства. Нас заставили верить, что мы можем что-то сделать, вызвать изменения в себе и в окружающем мире. Потребность в переменах возникает из этого «я»-сознания, отделения от общности всей природы вокруг нас.
В.: Без этого отделения… У.Г.: Не говори «Без отделения»!
В.: Минутку, без отделения себя от окружающих вещей я чувствую, что неспособен действовать. У.Г.: Да, поэтому я и говорю, что любое действие, порождаемое твоим мышлением, или, лучше сказать, мыслью, разрушительно. Оно разрушает существующую гармонию. То, как этот живой организм функционирует, великолепно. Человеческий организм – совершенный образчик творения природы. Природа заинтересована лишь в совершенствовании вида. Но мы наложили на это идею совершенного человека, и эта идея является проблемой. Эта идея порождена допущением, что есть совершенный человек, как все эти Будды, Иисусы и прочие. Вы пытаетесь вылепить свою жизнь по образцу этих великих учителей. Вы хотите, чтобы ваше поведение было таким же, как у них. Но это просто невозможно. «Совершенного существа» вообще нет. Совершенное существо – это конечный продукт человеческой культуры, то есть существо, которое, как мы думаем, совершенно. И вы хотите, чтобы каждый был совершенен именно таким образом. Итак, возвращаясь к сути того, что я говорю, природа заинтересована только в создании совершенного вида. Она не использует шаблон. Каждый человек – это нечто исключительное и уникальное. Если существо не вписывается в систему бытия, природа отсеивает его и начинает все сначала.