Выигрывать любой ценой
Шрифт:
В конце месяца, в день выплаты, я отправлялся в город, чтобы купить себе новый спортивный костюм или кроссовки. Тогда я, бывало, ходил в «Макдоналдс». В результате три с половиной недели мне приходилось сидеть без гроша, но мне было все равно. Меня поддерживал футбол.
В ту фантастическую, безумную пору со мной была пара моих ближайших друзей. Баво (Ян Данбавин) и Богго (Джон Богган) долгое время были моими приятелями. Сейчас мы видимся уже не так часто, но Богго был шафером на нашей с Алекс свадьбе. С Баво мы сейчас ближе, чем когда-либо. Он попал в Академию в двенадцать, на четыре года позже меня, но мы сразу же понравились друг другу. Баво тогда отвечал за оборону. Впоследствии он стал вратарем в «Аккрингтон Стэнли», а теперь тренирует юных вратарей в Академии «Ливерпуля»
Еще мне жаль их: ведь от того, что их гораздо больше балуют и им не приходится выполнять такую грязную работу, какую делали мы в Мелвуде, они лишаются тех самых безумных деньков, какие бывали у нас, когда мы надраивали и начищали полы. Кроме Богго и Баво, в нашу компанию входили Нейл Грегсон (Грегго), Мэтти Касс, Стефен Райт (Райти) и Майкл Оуэн, вундеркинд, которого от славы на чемпионате мира в составе сборной Англии отделяло лишь несколько лет. Зато Майкл был всегда готов вместе пообедать и посмеяться.
Мы были футбольной шпаной, которая частенько издевалась над могучим Доном, дюжим и сильным воспитателем в Мелвуде. В то время мы думали, что отравляем Дону жизнь – это казалось забавным. Но на самом деле все было иначе. Дон был несгибаем. Мы всячески разыгрывали его: выливали воду на его пакетики с чаем, выключали весь свет, бросались в него чем попало. Мы считали, что терроризируем его и доводим до белого каления, однако Дон не сдавался, и мы выполняли всю черную работу, без которой не обойтись в грязный и морозный зимний день. И он следил, чтобы мы делали ее хорошо, даже если мы напрыгивали на него сверху, сваливая его, самого сильного человека в Ливерпуле, на землю. Мы ухохатывались, а Дон лишь поднимался, бранясь чуть подольше, и гнал нас выполнять следующую повинность.
В ту пору все дети были британцами, не то что сейчас. У нас была общая культура, язык и манера угорать. Мы перебрасывались шутками, и я обожал все наши розыгрыши: то мы разрезали одежду одного из своих товарищей, то они отыгрывались на нас. Всего двадцать ребят в одной раздевалке, и все получают по 250 фунтов в месяц. У всех – ни гроша в кармане, зато ни малейшего давления и ответственности.
По выходным мы не могли дождаться, чтобы вновь выбежать на поле в составе юношеской команды «Ливерпуля» и от души сыграть против «Эвертона», «Манчестер Юнайтед» или других наших соперников. Еще в молодежной команде я без всякого зазнайства заметил, что наряду с Майклом я – лучший в группе. Майкл был на полгода старше меня, и, когда он начал играть в основном составе, я почувствовал лишь большую уверенность. Я видел, какие успехи делает Майкл с самого начала, и убеждался, что придет и мой черед. Благодаря этой уверенности я расслабился и по-настоящему наслаждался обучением. Все время, пока мы выполняли задания и хохотали, я мог мечтать о том, как играю в футбол.
Трое футбольных тренеров, изменивших меня, – это Стив Хэйвэй, легендарный футболист «Ливерпуля», Дейв Шэннон и Хью Маколей. Они показали мне, как действуют в «Ливерпуле», а в Академии они вселили в меня веру в то, что я могу стать профессиональным футболистом. Нас с Райти из-под их начала пригласили начать тренировки с основным составом.
Джон Барнс, кумир, которому я поклонялся на Айронсайд, все еще играл: его десятилетнее пребывание в «Ливерпуле» подходило к концу. Когда-то я представлял, что я – Джон Барнс, а теперь я и вправду пытаюсь выбить у него мяч. Но Диггер, как все его называли, всякий раз надувал меня. Мне никогда не удавалось выключить Джона Барнса из игры или остановить его. Мое обожание превратилось в восхищение его невероятным мастерством.
Не многим больше мне повезло и с Джейми Реднаппом. Он был слишком хорош. Кроме того, Джейми был добр и часто отводил в сторонку, чтобы либо похвалить, либо предложить способ играть лучше в качестве юного полузащитника. Порой он подбрасывал мне лишнюю пару новехоньких бутсов «Mizuno».
Еще один герой, ставший совсем настоящим, – это Робби Фаулер. Я благоговел перед Робби и Стивом Макманаманом из-за их мастерства и достижений, а еще из-за того, что они из Ливерпуля. Одной из моих обязанностей было дожидаться их у дверей раздевалки основного состава, чтобы они подписывали плакаты, футболки и мячи, которые затем отправляли по местным больницам и школам или распродавали на благотворительных аукционах.
В Академии я был настоящим проказником, но я старался никогда не выглядеть кретином перед Фаулером или Макманаманом. Я их боготворил, надеясь, что однажды смогу стать таким же, как они – мальчишкой из «Ливерпуля», делающим голевые передачи и забивающим голы перед Копом.
Доминик Маттео, шотландец шестью годами старше меня, появился в «Ливерпуле», приехав из Дамфриса, в 1992 году. Через четыре года он попал в основной состав как защитник, а на Рождество 1996 года, к моему удивлению, подарил мне 200 фунтов. Все эти авторитетные футболисты из «Ливерпуля» научили меня многому, что касается щедрости в отношении молодых ребят, которые приходят.
Футбол, звезды основного состава и шутки с товарищами всегда значили для меня больше, чем деньги. Даже скучная и вонючая работа превращалась в необузданное веселье. Как еще нам было реагировать, когда каждое утро в Мелвуде мы получали задание накачивать мячи? Ронни Моран, этот великий тренер «Ливерпуля», штрафовал нас, если все до одного мячи не были накачаны идеально. Поэтому мы качали, и качали, и качали, сидя в комнате для хранения мячей и скуля от смеха, потому что всякий раз нам приходилось переживать очередной выхлоп Джо Корригана. Именно в этот утренний час Большой Джо устраивался на толчке. Кабинка прямо рядом с комнатой для мячей была его любимой. Должно быть, Джо, тренер вратарей, в 1970-х годах знаменитый голкипер «Манчестер Сити» и сборной Англии, обожал отруби. Он отличался таким же постоянством, как и мы – в своих попытках выдать самую смешную остроту. Накачивая футбольные мячи, мы слушали, как точный, словно часы, Джо отправлял на горшке свой ритуал, и – что причиняло нам гораздо больше неудобств – рисковали задохнуться в мощных облаках газов, которые он выпускал. Этим помещением пользовалось шестеро человек, поэтому Джо, возможно, был не единственным, кто испражнялся по утрам. Подбираться ближе и выяснять мы не пытались. Мы лишь не переставали хохотать и накачивать, накачивать и хохотать по мере того, как чрезвычайно пахучий туман опускался на мелвудскую тренерскую.
Совсем иной туман окутывал летом 2013 года футбольный мир. Не намечалось ни Кубка мира, ни чемпионата Европы, чтобы отвлечь всех в эти долгие недели межсезонья, – и все продолжалось и продолжалось нудное перемалывание домыслов о переходе. Брал ли ты газету, включал ли телевизор или слушал радио – повсюду были последние сплетни и слухи. Это было лето Гарета Бэйла, Уэйна Руни и, к моему огорчению, Луиса Суареса.
Бэйла, который, без преувеличения, провел выдающийся сезон за «шпоры», подкарауливал «Реал Мадрид». Все знали, что в конечном счете он перейдет к ним за сумму в более чем 85 миллионов фунтов, но для получения такой суммы за переход «шпоры» готовы были затягивать дело столько, сколько потребовалось бы, чтобы достигнуть этой безумной цифры.
Руни же втянули в такого же рода эпопею, какие я помню с той поры, когда я разрывался между «Ливерпулем» и «Челси» с Моуринью. Тем летом Моуринью вернулся на «Стэмфорд Бридж», проведя долгие годы за пределами Англии, когда он тренировал «Интер» и «Реал Мадрид». Руни, как и меня, соблазняла мысль о том, что он будет играть за «Челси» для Моуринью. Ситуацию осложняло то, что они, казалось, не ладили с сэром Алексом Фергюсоном из «Манчестер Юнайтед». Эту неопределенность усугубила отставка Фергюсона в конце предыдущего сезона. Дэвид Мойес ушел из «Эвертона» и попробовал совершить невозможное: заменить Фергюсона в «Юнайтед». Мойесу, который в «Эвертоне» тренировал Руни, стоило держаться лучшего футболиста в Англии.