Выкорчеванная
Шрифт:
Я включила его силу в мою работу, снова и снова проводя руками вдоль стен, мой напев все еще следовал под мелодию его заклинания. Я метнула в него быстрый взгляд. Он сидел, уставившись на тесто, стараясь сохранять хмурый вид. В то же время он был озарен ярким сверхъестественным светом, который он всегда привносил в свою работу: обрадованный и одновременно раздраженный тем, что не может не радоваться.
Солнце снаружи зашло. Над поверхностью моего теста появилось легкое мерцающее голубовато-фиолетовое свечение словно пламя над горящим крепким ликером. Я едва могла разглядеть его в сумраке комнаты. И вдруг волшебство вспыхнуло как хворост. Получился взрыв, прорыв волшебства, но на сей раз Саркан
Сквозь окно донесся шум как во время ледохода. Раздались крики. Я бросилась мимо Саркана с пунцовым лицом — чтобы отойти от него, а также взглянуть. Волшебные фонари рядом с шатром Марке раскачивались вверх вниз, словно на плывущей по волнам лодке. Поверхность земли колебалась словно вода.
Люди барона быстро пятились к стенам Башни. Собранные ими рогатки, напоминавшие скорее кучи палок, развалились на части. В свете волшебных фонарей я заметила, как из шатра, нагнувшись и сжав кулаки, вышел сам Марек в сияющих доспехах и с золотой цепью, той самой, в которой выходил герольд. Суетящаяся толпа солдат и слуг перед ним брызнула в стороны, разбегаясь с дороги: огромный шатер целиком рушился.
— Зажгите факелы и костры! — неестественно громко крикнул Марек. Повсюду под испуганные голоса земля стонала и грохотала.
Из шатра выбрался Соля с другими людьми. Он выдернул из земли один из волшебных фонарей и поднял, произнеся какое-то отрывистое слово, от которого он вспыхнул ярче. Земля между Башней и лагерем осаждающих поднялась и пошатывалась как какое-нибудь ленивое животное, жалующееся, что приходится вставать на ноги. Камни и земля начали сами-собой формировать три высокие стены вокруг Башни, будто бы сложенные из свежевырубленных в карьере блоков с белыми прожилками и острыми краями. Мареку пришлось отдать приказ солдатам срочно оттаскивать пушку, но поднимающиеся стены выбили землю из-под их ног.
Земля, вздохнув, успокоилась. От Башни, словно волны, прошли несколько последних судорог и стихли. Со стен дождем осыпались земля и щебень. Высвеченное лицо Марека выглядело ошарашенным и гневным. В какой-то момент он посмотрел прямо на меня, задержав взгляд. Я посмотрела в ответ. Саркан оттащил меня от окна.
— Разозлив его сильнее, ты не заставишь Марека себя выслушать, — сказал волшебник, когда я повернулась к нему лицом, забыв укрыться под защиту гнева.
Мы стояли очень близко друг к другу. Он это заметил одновременно со мной и поспешно меня отпустил, шагнув назад. Волшебник отвернулся, стерев каплю пота со лба со словами:
— Лучше нам спуститься и успокоить Владимира, что мы не собираемся низвергнуть его солдат вместе с ним в центр земли.
— Могли бы заранее предупредить, — сухо заявил нам барон, когда мы вышли за ворота, — но я не жалуюсь. На таких стенах мы сможем дать ему отпор посильнее, чем он рассчитывал… если только сами сможем между ними перемещаться. Наши веревки рвутся на этих камнях. Нужен сквозной проход.
Он попросил нас сделать в стенах два туннеля с противоположных сторон друг от друга, чтобы Мареку пришлось пробивать себе дорогу под стенами к каждому из них. Мы с Сарканом для начала направились к северной части. Солдаты уже выставляли вдоль стены свои копья, блестящие наконечниками при свете факелов, с натянутыми поверх плащами, превращая их в импровизированные палатки. Несколько человек сидело у походных костров, размачивая сушеное мясо в кипятке, помешивая похлебку и засыпая в нее крупу. Заметив нас, они даже без просьб с нашей стороны,
Одним из солдат оказался парень приблизительно моего возраста, который виртуозно один за другим точильным камнем затачивал наконечники копий: шесть движений на каждый и готово — с такой скоростью, что двое человек, которые расставляли копья вдоль стены едва успевали вернуться за новыми. Должно быть он долго практиковался, раз навострился делать это настолько хорошо. Он не выглядел недовольным или угрюмым. Сам решил податься в солдаты. Возможно с ним приключилась история, которая начиналась примерно так: бедный дом, мать-вдова и три сестры, которых нужно кормить, девушка, живущая через пару домов от него, которая улыбалась ему через забор, когда он каждое утро выгонял скотину ее отца пастись на луг. Так что он отдал матери запивную деньгу и отправился зарабатывать состояние. Он упорно трудится, и собирается в скорости стать капралом, а потом и сержантом. Потом он отправится домой в форме, отдаст матери накопленное серебро и попросит руки улыбчивой девушки.
А может быть он потеряет ногу, и вернувшись домой горьким и скорбным калекой обнаружит, что она вышла замуж за того, кто может пахать. Или станет пьяницей, чтобы забыть тех, кого ему пришлось убивать, чтобы заработать свое богатство. Были и такие истории. У всех свои. У всех были отцы и матери, сестры или возлюбленные. Они были не одиноки в этом мире, предоставленные сами себе. Было очень плохо обращаться с ними словно с медяками в кошеле. Мне захотелось подойти и побеседовать с этим пареньком, узнать его имя и какова его история. Но потакать своим чувствам было бы нечестно. Я чувствовала, что солдаты прекрасно понимают, что мы специально их не выделяем из массы: таким-то количеством пожертвовать можно, а эдаким — слишком дорого — словно по отдельности они не самостоятельные люди.
Саркан фыркнул:
— Какая польза в расспросах солдат? Чтобы узнать, что кто-то из них родом из Дебны, у того отец портной, а у этого дома трое детей? Пусть лучше защищают возведенные тобой стены от Марека, чтобы он не перебил их утром.
— Уж лучше пусть Марек совсем не начинает, — ответила я раздраженно из-за того, что он не захотел понять. Единственный способ вынудить Марека начать переговоры, это заставить его отказаться платить слишком дорогую цену за приступ или создание бреши в этих стенах. И все равно я злилась за это на него, на барона, на Саркана и на саму себя. — У тебя остались родные? — внезапно спросила я у него.
— Не могу сказать, — ответил волшебник. — Трехлетним оборванцем я едва не сжег Варшу, пытаясь согреться на зимних улицах. Они даже не пытались отыскать мою семью, когда отправили меня в столицу. — Он говорил равнодушно, словно не возражал оборвать связь с остальным миром. — Не стоит строить ради меня печальные рожи, — добавил он. — Это случилось сто пятьдесят лет назад. С тех пор испустили дух пять королей… уже шесть, — поправился он. — Иди сюда и помоги мне найти трещину, чтобы ее расширить.
К этому времени совсем стемнело, и трещины можно было искать только наощупь. Я положила руку на стену и почти сразу же отдернула ее назад. Камень странно шептал под моими пальцами хором глубоких голосов. Я присмотрелась повнимательнее. Мы выдернули из земли не только голые камни и землю: здесь же из почвы торчали сломанные куски резных блоков — основа старой разрушенной башни. На них в разных местах были вырезаны древние письмена, стершиеся и едва заметные, но даже полностью исчезнувшие, их можно было почувствовать. Я отняла руки и потерла ладони. Пальцы казались пыльными и сухими.