Выкорчеванная
Шрифт:
— Они давно исчезли, — сказал Саркан, но отголоски не смолкли. Чаща разрушила эту последнюю башню, она поглотила и уничтожила весь этот народ. Быть может с ними случилось нечто подобное. Быть может они были извращены и обращены в орудие друг против друга, пока все не погибли, а корни Чащи могли потихоньку прорасти сквозь их кости.
Я снова положила руки на камень. Саркан нашел в стене узкую трещинку, едва достаточную, чтобы нащупать пальцами. Мы взялись с двух сторон и потянули. «Fulmedesh», — произнесла я, одновременно с его заклинанием для открывания. Щель между нами расширилась со звуком падения тарелок на каменный
Мы продолжали расширять трещину, а солдаты принялись вычерпывать осыпающиеся обломки шлемами и просто руками в латных рукавицах. Когда мы закончили в получившийся туннель едва мог протиснуться человек в доспехах, и то, пригнувшись. Внутри в темноте тут и там едва заметно горели серебристо-голубые буквы. Я как могла быстрее пробралась сквозь эту мышиную нору, пытаясь не обращать на них внимания. Солдаты начали рыть ров, а мы направились вокруг к южному концу стены, чтобы проделать второй проход.
Когда мы его закончили, солдаты Марека попытались пробить внешнюю стену, но пока не всерьез. Они начали бросать горящее тряпье, вымоченное в лампадном масле и небольшие кусочки металла, с шипами, торчащими в разных направлениях. Но их действия только осчастливили подчиненных барона. Те перестали следить за нами с Сарканом словно за ядовитыми гадами, а начали деловито выкрикивать приказы и занялись осадными приготовлениями, к которым они были привычны.
Нам не нашлось среди них места. Мы только мешались. Все таки я не стала пытаться ни с кем из них заговорить и молча вернулась за Драконом в Башню.
Он запер за нами огромные двери Башни, засов с грохотом, отразившимся от мраморного пола, опустился на железные скобы. Вход и большой зал не изменились. Вдоль стен все так же стояли узкие неудобные деревянные скамьи, сверху свисали светильники. Все выглядело так же натянуто и официально как в первый день, когда я испуганная и одинокая вошла сюда с подносом для еды. Даже барон предпочел спать снаружи со своими солдатами, благо погода была теплой. Я слышала их голоса сквозь стрельчатые окна, но лишь едва-едва, словно они находились очень далеко. Несколько солдат хором пели песню, скорее всего непристойную, но с задорным ритмом. Я не смогла разобрать ни слова.
— Наконец-то тишина, — произнес Саркан, поворачиваясь ко мне от дверей. Он вытер рукой лоб, оставив чистую полосу поверх толстого слоя серой каменной пыли, покрывавшей его лицо. Его руки были покрыты пятнами зеленого порошка и переливающимися потеками масла, позволявшего светится лампам. Он с отвращением посмотрел на них и на опустившиеся закатанные ранее рукава рабочей рубашки.
На мгновение мы должно быть остались в Башне одни: никаких армий снаружи, прячущихся в подвале королевских детей, и грозящей за дверью Чащи. Я позабыла про свою злость на него. Мне хотелось упасть в его объятья и прижаться лицом к груди, вдохнуть его запах, дым, пепел и смешавшийся с ними пот. Мне хотелось закрыть глаза и заставить его сжать меня в объятьях. Хотелось стереть пальцами с него пыль.
— Саркан, — произнесла я.
— Скорее всего они нападут с первыми лучами солнца, — поспешно сказал он, прерывая меня прежде, чем я успела сказать что-то еще. Его лицо стало похоже на закрытые двери. Он отступил от меня указывая в сторону лестницы: — Самое лучшее из того,
Глава 27
Какой разумный совет. Он осел у меня в животе неуютным комком. Я спустилась в подвал и свернулась калачиком рядом с Касей и детьми. За спиной было слышно их ровное дыхание. Это должно было успокаивать, вместо этого выглядело насмешкой: они спят, а ты — нет! Даже прохладный пол не мог охладить мою разгоряченную кожу.
Мое тело помнило этот бесконечный день. Этим утром я проснулась по другую сторону гор, и до сих пор слышала эхо приближающегося стука копыт погони. Я испуганно бегу с Маришей на руках, ребра раздирает от напряженного дыхания. Мои бедра — в сплошных синяках от ударов ее пяток. Я должна была потратить всю силу, но она при мне и шевелится в животе. Она переполняет меня и ищет выхода, словно я перезревший помидор, который, хочет лопнуть, чтобы получить облегчение.
А под окнами ждет армия.
Сомнительно, чтобы Соля сегодня готовил оборонительные и сонные заклинания. Скорее он бы залил наши укрепления жарким огнем и указал бы Мареку, куда направить его пушки, чтобы перебить побольше народа. Он был боевым волшебником, участником десятков битв, а за спиной Марека собралась вся армия Польни — шесть тысяч против шести сотен. Если мы не сумеем их остановить… если Марек пробьет построенные нами стены, сломает двери, перебьёт нас и доберется до детей…
Я отбросила одеяло и поднялась. Кася приоткрыла глаза, увидела, что это я и тут же закрыла. Поеживаясь, я прошмыгнула к тлеющему очагу. Меня не покидала мысль о том, как просто можно все потерять, о наступающей на долину все затопляющей зеленой волной тьмы и ужаса Чаще. Я старалась не обращать на нее внимания, но в моем воображении на площади Дверника вырастало очаговое дерево — раскидистое и устрашающее как то, что я видела в Поросне во владениях Чащи — и все, кого я любила, погребены под его жадными корнями.
Я поднялась и удрала от своего воображения наверх. В зале за стрельчатыми окнами было темно. Не было слышно даже отзвуков песен снаружи. Все солдаты уснули. Я направилась выше, миновала лабораторию с библиотекой из-под дверей которых были заметны зеленые, фиолетовые и голубые отблески. Но они пустовали. Внутри не было никого, на кого я могла бы накричать; никого, кто мог бы мне ответить или назвать дурой. Миновав еще один пролет, я остановилась на краю следующей площадки, где начиналась бахрома длинного ковра. Из-под дальней двери было едва заметно мерцающее свечение. Еще ни разу я сюда не заходила. Здесь находилась спальня Саркана. Раньше для меня она была сродни пещере людоеда.
Ковер был толстым и темным. На нем желто-золотой нитью был выткан узор — всего одна линия. Она извивалась спиралью словно хвост ящерицы. Постепенно поворачиваясь, золотая линия становилась толще, потом по всей длине она, напоминая тропинку, ведущую в затененный коридор, начинала извиваться из стороны в сторону. Мои ноги утопали в мягкой шерсти. Я шла, следуя за золотой нитью, пока она не стала под моими ногами шире, превратившись в узор похожий на слегка переливающиеся чешуйки. Позади остались смотревшие друг на друга двери, ведущие в гостевые комнаты. Сразу за ними вокруг меня сгустилась темнота коридора.