Выкрутасы
Шрифт:
– Привет!
– зовет Мейсон, идя в шаг со мной.
Я улыбаюсь ему.
– Я встречаюсь с тобой уже второй раз менее чем за неделю. Ты следишь за мной?
– Что? Я?
– он указывает на себя.
– Нет, я настоящий гей.
Я останавливаюсь, выпучив глаза.
– Ты серьезно?
Он медленно растягивает губы в улыбке.
– Нет, извини…
– Не извиняйся, это я должна быть той, кто должен извиниться. Как низко было с моей стороны подумать, будто ты меня
– Я бы не сказал, что низко, - он открывает дверь в кафетерий и жестом показывает пройти впереди него.
– Интуитивно.
– Интуитивно?
– ухмыляюсь я, глядя на него так, будто он с ума сошел.
– Интуитивно значило бы, что у моего предположения есть какого-то рода разумный повод. Я просто была подлой, - хватаю пару подносов и передаю ему один.
– Ты не была подлой, Аметист. Ты человек, и в любом случае, когда я впервые тебя увидел, то подумал, что ты выглядишь интересно. Подлые люди не выглядят интересно, они выглядят банально.
– Ты так обо мне подумал?
– я тянусь за сэндвичем с курицей и апельсином. Это удивляет меня - что он так обо мне думает. Никогда прежде меня не называли интересной.
– Конечно, - краем глаза я вижу, как он наблюдает за мной, поэтому позволяю себе взглянуть на него. Он с глубокой искренностью смотрит на меня своими нежно-голубыми глазами.
– Когда я в первый раз увидел тебя, то подумал, что ты выглядишь интересной, но будто ты стараешься быть в тени. Словно лучший шедевр Бэнкси (прим.: Британский художник), стоящий рядом с дешевой, примитивной подделкой Мона Лизы.
Я грустно улыбаюсь, облизывая губы.
— Это очень мило с твоей стороны.
Мейсон пожимает плечами, будто не велико дело, и возвращается к наполнению своей тарелки едой.
— Это правда. В мире, где все хотят быть горячими. Сексуальными. Соблазнительными. Мона Лизами… несмотря на то, что они определенно дешевки… Ты же искусство Бэнкси, которое он размазывает средним пальцем на кирпичной стене, пока несет горшок завядших цветов. Ты - все, о ком мир говорит, что не нужно быть такими… и именно поэтому ты по-интересному красива.
У меня нет слов.
– Мейсон…
– М-м-м?
– он откусывает кусок морковки.
— Это, возможно, самое милое, что мне когда-либо говорили, и я не люблю милых слов… но это было…
– Интересно?
– он изгибает свою идеальную бровь.
Я взрываюсь смехом, поворачиваясь к шумному кафетерию.
– Да, интересно. Где ты сидишь?
Он кивает на стол, где сидят футбольная команда колледжа.
– С парнями.
Мои ресницы трепещут.
– Конечно, ты играешь в футбол.
– Эй! И что это должно значить?
Все его приятели
– Интересно… - добавляю я, затем направляюсь к своему столу, оставляя его позади.
– Эй!
– зовет Мейсон. Я ухмыляюсь и медленно поворачиваюсь лицом к нему, продолжая идти задом наперед.
– Мне нужен твой номер!
Я притворяюсь, что раздумываю над его просьбой.
– Возможно. Только потому, что мне нравится слово «интересный».
Он дергает головой и широко улыбается, показывая свои ровные зубы. Я качаю головой и поворачиваюсь, чтобы сесть на свое сиденье.
– Привет.
Я снимаю с плеча сумку и сажусь. Заметив, что никто не приветствует меня, поднимаю глаза на них, отправляя в рот стебель сельдерея. Тэлон внимательно смотрит на меня, как и Вульф. Лейле, кажется, неловко, когда она откровенно пялится на меня, и затем, я наконец украдкой бросаю взгляд на сидящего напротив Мэддокса.
Его глаза безжизненны. Не выражающие ничего - пустые и мертвые.
– Что?
– рявкаю я на всех.
– Я получила от вас обоих, - указываю на Лейлу и Мэддокса, - сообщение, в котором вы сказали, что хотите со мной поговорить. Так говорите.
Мэддокс устремляет взгляд на Лейлу.
Она поднимает руки.
– Эй! Я хотела поговорить с ней про девчачье дерьмо - не твое дерьмо!
Мэддокс наклоняет голову в мою сторону.
– Почему ты пропустила вечеринку?
Я жую свой сельдерей.
– Я говорила тебе, что была уставшей и мне нужно было учиться.
– И ты это делала?
– он изучает меня внимательно.
– Делала что?
– спрашиваю я, очищая от кожуры апельсин. Люблю апельсины, но ненавижу очищать их, потому что потом часами мои пальцы пахнут цитрусом, и их кислота вызывает у меня боль в желудке каждый раз, когда их ем, но они мои любимые фрукты, поэтому я терплю это.
– Училась.
Я возвращаю на него взгляд.
– Да. Почему ты так придирчив сегодня? Как прошла вечеринка?
– спрашиваю я присутствующих за столом, слизывая сок с большого пальца.
Мэддокс под столом ударяет ногой меня в голень, и я хмуро смотрю на него.
– Ауч!
– Не делай этого.
– Чего?
– рявкаю я.
С меня уже достаточно его дерьмового настроения. Прямо сейчас столик Мейсона выглядит куда более привлекательно.
Мэддокс бросает взгляд на мой рот.
– Ох, этого, - бормочу я.
– Она была… насыщена событиями, - ворчит Тэлон, кусая свой бургер.
– Аметист не захочет об этом слышать. Она ненавидит драму, - вмешивается Лейла, разрезая помидор на маленькие кусочки.