Вымышленные и подлинные истории Алекса
Шрифт:
– Слышь, старый хрыч, сюда! Если вякнешь насчёт меня в деревне, я не только тебя, но и всю деревню поджарю! Ты понял, старый гад?
– Я всё понял!
– трясясь от страха, с выпученными глазами, ответил староста.
– Коли так, я всё понял!
И уже, галопом убегая по улице, угрожающе крикнул:
– Ты мне ответишь за это! Понял?
– Вот старый козёл!
– в сердцах выругался Гриша, - если бы не ты, Ника, пристрелил бы его, гада!
– Ты слово дал... Не убьёшь больше никого, - упавшим голосом ответила его возлюбленная.
В дом к Веронике вломились
– Гришенька! Родной мой!
– Назад, девка!
– рявкнул ей в ответ офицер.
– Она, сука, укрывала этого беглого, - доложил ему визгливый, как баба, староста.
– Разберёмся, Вениамин Андреевич!
– ответил самодовольный блюститель законов.
Первый раз в жизни Ника посмотрела на Евсюкова с ненавистью.
– Сука, говоришь?
– зашипела она не своим голосом.
– Это вы – сука, Вениамин Андреевич. Это вы моих родителей сдали фрицам! Это по вашему доносу немцы моих маму и отца расстреляли.
– Она брешет, товарищ майор! Это полицаи их раскрыли и выдали, я тут ни при чём!
– пытался оправдываться Евсюков.
– Какие полицаи?
– женщина истерично рассмеялась.
– Где ты видел полицаев в нашей деревне, старый козёл?
Гриша пытался вырваться, но менты сильнее выкручивали ему локти, один из них сильно ударил Воронцова под дых. Григорий охнул, заглатывая воздух.
– Вот как?
– вдруг заинтересовался старостой ментовский майор.
– Поедем-ка, папаша, с нами!
– Как вы смеете?
– завозмущался Вениамин Андреевич.
– Я же вам сдал беглого!
– Доносчикам первые кнуты бывают!
– зло улыбаясь, сказал офицер и, взяв за шкирку старосту, повёл его к машине.
Веронику то и дело возили в город на допросы. Ей тоже грозил суд и приличный срок за укрывательство особо опасного преступника. Ребёнка приходилось брать с собой: после ареста Гриши Воронцова и старосты деревни Евсюкова местные жители ополчились на молодую женщину, злословя в её адрес, и проклинали Григория. Никто больше Нике не хотел помогать -наоборот, старались её изжить, не задумываясь ни на минуту о маленьком Сёме.
Девушку допрашивал молодой, красивый офицер - высокий, светловолосый, с голубыми глазами. Он был сдержан, корректен, не допуская при допросе бранных слов и угроз. Что ему могла ответить Ника?..
Когда во время войны в деревню вошли немцы, то местных жителей они поначалу не трогали, вели себя вполне мирно и тихо. В отличие от своих соседей, родители Вероники не захотели мириться с фашистами и связались с партизанами, укрывавшимися в нескольких километрах от деревни, в лесных массивах. Благодаря этой связи, партизанский отряд пустил под откос несколько немецких эшелонов с подкреплением, в них погибло много вражеских солдат, была выведена из строя боевая техника. Вскоре фрицам стало известно о партизанском отряде, и они привлекли старосту деревни Вениамина Евсюкова отследить и вычислить связных. В противном случае фашисты пригрозили сжечь всю деревню и уничтожить всех жителей. Услужливый перед немцами староста, испугавшийся за свою
Перед тем, как немцы вломились в дверь, родители успели спрятать в то время совсем юную и хворую дочь, заперев в подполе.
Их долго допрашивали и жестоко избивали, на них пытался влиять староста, но отец Ники плюнул очкастому старику в лицо. Мать девушки фашисты насиловали прямо на глазах связанного супруга. Тот скрипел зубами, пытаясь развязаться, но у полуживого и изувеченного побоями пожилого мужчины ничего не получалось.
Ничего не добившись, фрицы повели обоих супругов в поле перед лесом. Привели туда же и старосту Вениамина Андреевича. Очкарик нервно трясся, ему было страшно глядеть в глаза семейной паре.
Перед расстрелом немецкий офицер последний раз спросил у родителей Вероники, где находится партизанский отряд. Немолодые супруги стояли молча в одних сорочках. Офицер дал солдатам команду, те дали автоматную очередь.
– Возьми, сука, лопату и похорони их по-человечески!
– приказал обер-лейтенант старосте.
– Чего?
– не понял очкарик.
– Ганс! Переведи ему, - резко процедил офицер.
Переводчик, хорошо владея русским языком, доходчиво объяснил старосте приказ их командира.
Трясущимися руками Евсюков взял штыковую лопату.
Офицер с презрением ударил старосту по лицу.
– По-человечески похорони, мразь! Эти люди, которых мы расстреляли, в отличие от тебя, заслуживают уважения.
Немцы ушли, оставив деревню нетронутой.
Вскоре арестовали и фельдшера. Егор Тимофеевич, в отличие от старосты Евсюкова, не возмущался и не пытался качать права. Терять ему было нечего, да и какая на нём может быть вина? Он всего лишь деревенский лекарь...
Веронику продолжали привозить на допросы, и в один прекрасный день молодой подполковник сказал ей:
– По закону вас должны были судить с остальными арестантами, которых мы взяли. Но то, что вы помогли нам разоблачить очередного предателя Родины, вам зачтётся. Почему же вы раньше молчали, Вероника Владимировна?
– У меня не было на него доказательств, - ответила Ника.
– А нам не надо было ваших доказательств - главное вовремя на него заявить, - нахмурился следователь.
– Что будет с моим Григорием?
– Скорей всего, расстреляют. С вашим любимым я ничем вам помочь не могу, на совести Воронцова семь трупов, в том числе трёх военнослужащих. У них остались жёны, дети.
Девушка заплакала, а голубоглазый блондин в кителе налил ей из графина стакан воды.
– Я постараюсь устроить вам короткое свидание, - пообещал следователь.
– Спасибо, - ответила ему Ника.
Молодой подполковник сдержал своё слово. Веронику пустили на несколько минут на свидание с Григорием. Что она знала о нём? Отец Гриши был зажиточным крестьянином, имел двух батраков, которые пахали с ним каждый день. Женился Лука Григорьевич Воронцов уже сорокалетним, зрелым мужчиной, имея богатый дом, домашний скот, гусей и кур. Его избранница была двадцатилетней барышней, доброй и ласковой девушкой с рыжими, золотистыми волосами, серыми большими глазами, ухоженной и стройной. Звали её Дарьей. На их свадьбе гуляла вся деревня, и казалось, что их счастью не будет конца.