Вымышленные и подлинные истории Алекса
Шрифт:
Он как будто не слышал истошных криков убогой, наслаждаясь своим сладострастием, выливая на неё свою бушующую плоть. Вместо поцелуев он "награждал" Веронику звонкими пощёчинами, хватал её за худые щёки, плевал в лицо. И каждый раз кончая, орал от возбуждения свирепым и противным тоном, пугая ещё больше и без того запуганную молоденькую девчонку.
Закончив глумиться над несчастной и насиловать её, бандюган, резко сплюнув, вышел из дома. Он был уверен в своей безнаказанности и не стал убивать убогую. Присоединившись к своей банде, они быстро ушли из деревни - растворились в лесах, пока большинство из них не были пойманы и расстреляны внутренними войсками
Вскоре Вероника забеременела. Немногие, кто остался в деревне, пришли ей на помощь.
– Грех-то какой! – крестясь, говорили бабки. Но рожать было надо, и вскоре появился на свет мальчик, которого назвали Семёном.
Веронику свозили в районную больницу, где врачи осмотрели и обследовали её, а затем ребёнка. Молодой женщине дали вторую нерабочую группу инвалидности, подлечили, помогли с кормлением малыша. Сеня оказался, к удивлению врачей, крепким и здоровым малым, а вот его маме после родов стало хуже. Сказались моральные и физические издевательства молодого бандюги, который имел несчастную девушку как хотел, к тому же без её согласия. У Вероники обнаружили целый букет хронических заболеваний, рекомендовали длительное медикаментозное лечение, в том числе и санаторно-курортное. Но куда уедешь из такой глухомани, тем более на руках с ребёнком? И вскоре Вероника с маленьким Сёмой возвратилась в деревню.
В её дом приходили деревенские бабки, приносили парного коровьего молока в бутылочке, радостно гогоча и глядя на подрастающего Семёна.
– Ах, Сёмушка, голубок! Да какой ты славный!
– весело приговаривали они.
Вероника, сильно прихрамывая, умудрялась топить печку, кормить своего младенца, заниматься стиркой и уборкой по дому. Она принимала прописанное врачами лечение, но не давала себе расслабляться. Женщина качала в колыбели мальчика и напевала ему своим нежным голосом колыбельную песню:
Спи спокойно, мой сыночек,
Ласковый, скорей усни.
Милый, добрый ты цветочек,
Бог спаси и сохрани.
Спи, любимый, сладко-сладко,
Песню я тебе спою.
Обезьянки и лошадки
Тоже за день устают.
Пусть во сне тебе приснится
Совершенно мир другой.
Где спокойно людям спится,
Где царит души покой.
Может быть, и в этом мире
Будет всё, как никогда.
В нашей маленькой квартире
Будет солнышко всегда.
Спи спокойно, мой цветочек,
Будешь ты всегда со мной.
Спи, любимый мой сыночек,
Добрый, ласковый, родной.
В подполе Вероника нашла старое ружьё: её отец до войны ходил на охоту. Девушка пользоваться им не умела, но на всякий случай оставила в сенях. Время было неспокойное. Бандитов всех не переловили. Трое из них - Гришка Воронцов, светловолосый и здоровый детина, который глумился и насиловал несчастную Веронику, рыжий Иван Греков и латыш Янис Вацконис упитанного телосложения - прятались в лесах и были неуловимы. Озлобленные офицеры и солдаты внутренних войск прочёсывали леса с собаками и все прилегающие населённые пункты, опрашивали жителей, заподозренных в укрывательстве, задерживали и избивали на допросах. Спасаясь от погони, Воронцов с двумя подельниками, отстреливаясь, убили несколько солдат и тяжело ранили офицера, умершего потом от потери крови. Грабить деревни, как раньше, бандиты не
– Стой, гад! Бросай оружие!
– кричали менты в гражданской одежде.
– Получи, легавый!
– показал им кукиш Воронцов и выпустил последний патрон.
– А-а-а...- застонал сражённый наповал один из оперов.
– Убью, сука!
– закричал второй и в ярости выпустил всю оставшуюся обойму в Григория.
Истекая кровью, раненый бандит разыскал знакомый дом.
Вероника, растопив печь, села кормить маленького Семёна. Сегодня она плохо себя чувствовала - беспокоило сердце. Отчаянный стук в дверь переполошил её окончательно.
– Кто там?
– испуганно спросила молодая женщина.
– Открой...
– послышался до ужаса знакомый голос.
– Я не причиню тебе больше боли.
– Убирайся!
– твёрдо произнесла Вероника, - уходи сейчас же, а то я тебя пристрелю!
– Девушка щёлкнула затвором отцовского ружья.
– Я ранен, истекаю кровью.
– тихо произнёс бандит.
– Уходи по-хорошему, - повысила голос Вероника, - поищи себе другое место.
– Ты хочешь моей смерти?
– упорствовал Гришка, - ты мстишь мне за то, что я тебе сделал больно?
– Я не мстительная, но на твоей совести сколько смертей? Ты людей грабил, убивал, а теперь ещё просишь помощи? Этому не бывать! Слышишь?
– Ну помру я у твоей двери - тебе от этого легче будет?
– прямо спросил Воронцов.
Бандит застонал и начал медленно оседать. Сквозь нижнюю щель Вероника увидела подступающую к сеням лужицу крови.
Сердце девушки дрогнуло, и она открыла ему.
Григорий упал прямо на девушку - она лишь успела его подхватить руками. Кое-как внесла тяжёлое тело в комнату, уложила на единственную в доме кровать. Воронцов истекал кровью, Вероника принялась обрабатывать рану самогоном.
Вероника закрыла бандиту лицо, оставив только рот и нос, чтобы его не узнали и, позвав в соседнем доме бабку посмотреть за ребёнком, отправилась в соседнюю деревню за фельдшером. Григорию срочно нужно было удалить пулю, иначе гангрена и смерть. Не очень-то хотелось спасать убийцу и насильника, но он - отец ребёнка. Да и смерти девушка никому никогда не желала. Покойный батюшка учил в церкви добру и сам был самым добрым человеком из всех, кого Вероника встречала в своей жизни. Дома оставалось немного семян, которые он дал незадолго до смерти - весной надо будет вскопать грядки и посадить овощи.
Фельдшер, очкастый старик, невысокого роста и худощавый, встретил девушку неласково.
– Нет у меня времени, своих дел по горло!
– буркнул он, собирая в аптечку свои инструменты и медикаменты.
– Дядя Егор, ты пойми, случайно подстрелили моего родственника! Если сейчас не вынешь у него пулю, он умрёт!
– Какое мне дело до твоих родственников! У самого баба не сегодня-завтра откинется. Не видишь, что ли?
– в сердцах закричал старик.
У печки, задыхаясь от тяжёлого кашля, громко стонала грузная, пожилая женщина.