Выпить и умереть
Шрифт:
— Ага, и вы тут же по-своему все обдумаете и сделаете самую дикую ошибку!
— Что вы имеете в виду?
— Вы станете его обвинять только потому, что он не заявился к вам и не признался, что у него была судимость… А вы подумали, каково ему сказать про себя такое? Он ведь так и думал — если вы разнюхаете о его прошлом, то сразу посчитаете его самым подходящим кандидатом на роль убийцы. Вы вообще задумывались когда-нибудь, что происходит в душе у человека, когда вы отдаете его в руки так называемого правосудия? Ему ведь все пути в жизни перекрыты. Все
— Жутковатая аналогия, — заметил Аллейн. — И притом насквозь фальшивая.
— Нет, это сравнение точное. Точное! Разве вы не понимаете, отчего Легг так напуган? Поймите, ведь он только сейчас обрел свою хрупкую свободу. Бедняжка, он думал, что мы перестанем его поддерживать, если узнаем про его тюремное прошлое… Оставьте же его в покое! Пожалейте его, оставьте его в покое!
— А давно ли вы узнали насчет его судимости? — осведомился Аллейн.
Дессима прижала ладонь ко лбу, словно у нее резко разболелась голова.
— Ну… уже некоторое время я в курсе…
— Он вам сам признался? Когда?
— Когда получил у нас эту должность, — ответила девушка.
Аллейн не поверил, но сказал учтиво:
— Это было удивительно порядочно с его стороны, хоть и несколько прямолинейно, не правда ли? — и поскольку Дессима промолчала, он продолжил: — А знаете ли вы, за что его посадили?
— Нет. И не желаю знать! Не надо мне говорить! Он искупил свою вину, ведь правда? В конце концов, Господь всем прощает… Нет, не говорите мне, не надо…
Аллейн постарался не выказать своего удивления этой страстной речью.
— Ну что ж, это все частности. На самом деле я хотел спросить вас… В то утро, в пятницу, вы были с мистером Уочменом тут, за кустами, наедине?
Ага, подумал Аллейн, глядя на ее побледневшее лицо, теперь она боится уже на свой счет. Вот и хорошо — хорошеньких девушек тоже не мешает иногда легонько проучить. И к тому же — кто знает…
— Да… — пробормотала Дессима. — Но вообще-то… То есть, кажется, потом по склону поднимались Кьюбитт и Периш, и тогда…
— Так вы уверены, что Кьюбитт и Периш вас видели?
— Они шли по склону. Да, сейчас я припоминаю. Шли.
— Как странно, — заметил Аллейн. — Когда я спросил у них насчет того утра, они в один голос утверждали, что не видели Уочмена в первой половине дня в пятницу.
— Они, наверное, забыли!
— Не надо, мисс Мур! Неужели вы думаете, что я поверю в этот детский лепет? Да за эти дни они должны были уже по сто раз вспомнить каждое слово, сказанное Уочменом в тот день! В последний день его жизни! По крайней мере, так они мне пытались внушить… Итак, они, вероятно, пошли вместе с Уочменом обратно в гостиницу, правильно? Тогда они не могли об этом забыть, не правда ли?
— Они и не забыли! — воскликнула вдруг Дессима.
— Да?
— Они не сказали из-за… из-за меня… Они все-таки джентльмены…
Аллейн терпеливо ждал,
— Ну ладно. — Она тряхнула кудрями. — Я не воспользуюсь их галантностью, хоть и хочется… Если желаете знать, они застали своего товарища в тот самый миг, как он пытался… пытался меня соблазнить… Но мне его ухаживания не понравились, и я высказала ему все, что о нем думаю. Наверное, Кьюбитт и Периш боялись, что, если расскажут вам об этом, вы перенесете свои главные подозрения с Легга на меня…
— Возможно, — кивнул Аллейн с саркастической усмешкой. — Они, похоже, решили, что я представитель семейства хамелеонов и готов по нескольку раз на дню менять свои взгляды на дело…
— Надеюсь, из того, что я отвергла объятия мистера Уочмена и довольно прямо ему об этом сказала, вовсе не следует, что я могла его убить?
— Во всяком случае, это не станет у нас рабочей гипотезой… А ранее он что-нибудь подобное откалывал? Вы меня понимаете?..
Бледность мисс Дессимы снова сменилась на густой румянец.
— Ну, в общем, что-то в этом роде было… — пробормотала она наконец.
Теперь Дессима стояла совсем в другой позе, без напряжения, и в ее тоне не было ничего вызывающего.
— Поймите, он делал то, что делал, не из желания кому-то навредить… — проговорила она с видимым трудом. — Не подумайте о нем плохо… Нет, я не пострадала, он не пытался…
Девушка изменилась всего за какие-нибудь полминуты. Вся ее высокая образованность и некоторая надменность слетели прочь. Дессима превратилась в самую настоящую деревенскую красавицу, которая вполне понимает, что может соблазнить любого из своих же дереве неких парней…
— С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы не передавали нашего разговора Биллу Помрою… — добавила она. — Он ничего об этом не знает — и слава богу. Он ничего не сможет понять…
— Я вовсе не собираюсь делиться этим с Биллом, — улыбнулся Аллейн. — А скажите, у вас с мистером Уочменом это было первое затруднение подобного рода?
Она помолчала и вымолвила наконец:
— Ну… у нас были встречи… Встречи раньше… — Дессима встала. Заговорила она уже совсем по-иному, когда поняла, что прочно держится на обеих ногах… — Люк вообще был человеком любвеобильным. — Она слегка скривила губы. — Но в этот раз он просчитался в своих сердечных делах. Ведь он… Ну, скажем так, он никогда не был влюблен в меня…
— Никогда?
— Был просто маленький неудачный эпизод, который я хотела бы забыть как можно скорее. И надо отметить, со стороны Себастьяна и Нормана было большой жертвой… Ведь они не признались вам, что видели Уочмена в тот день…
— Вообще-то, — заметил Аллейн, — мне хотелось бы иметь полную ясность в вопросе о том, был ли когда-нибудь Уочмен вашим любовником?
— Но ведь я уже сказала вам, что он ни в малейшей степени не был влюблен в меня…
— Наверное, я неудачно выбрал слова. Извините, мисс Мур. А что, он вас целовал когда-нибудь? Или только пытался завалить куда-нибудь на траву?