Выпитое солнце
Шрифт:
Октябрина увидела в общности этой фразы Арсения. Уже представила, как они втроем, Боря, Арсений и Полина, будут сидеть в машине и ехать куда-то, куда Октябрине пути нет. Ее путь пролегал до мрака пыльных комнат, пропахших сыростью, плесенью и запекшейся кровью в ванной на первом этаже. Черту там переступили даже те, кому было что терять – люди намного младше. А она развернулась в последний момент.
«Может, не стоило?»
Крышку ноутбука она захлопнула так громко, что Клюква от испуга подпрыгнула.
– Мне нужно проветриться. – Октябрина поднялась и побежала в ванную.
Галина Георгиевна сидела на кухне у советской швейной машинки и выправляла строчку на кофточке, которую шила для внучки уже третий день.
– Катенька, все хорошо? – Услышала Октябрина уже над раковиной. Холодная вода немного успокоила горевшую кожу.
Октябрина ответила, что все в порядке. Никогда так тяжело ей не было ответить то же, что говорить вошло в привычку.
Во время быстрой прогулки до кофейни напротив Кремля, в предвкушении круассанов с кофе, Октябрина вдруг напоролась на Никиту. Встречаться с коллегами и даже друзьями вне их мест обитания, школы и клубов, было непривычно. Обычно их общение и встречи не выходили за пределы этих крепостей. Выглядел Никита так, словно только что смылся со свидания: белая рубашка, глаженные брюки, натертые ботинки и кожаная сумка на плече. Октябрина хотела было развернуться и спрятаться в тени дерева, но Никита ее уже увидел и помахал рукой. Пришлось подойти.
– Фига, я не ожидал тебя тут увидеть! – начал он радостно. – Ты куда, гуляешь просто?
– Да так, за круассанами вышла. – Октябрина очень надеялась, что к круассанам Никита равнодушен. Так и оказалось – он даже бровью не повел. – А ты ждешь кого-то?
– Да Женьке свидание назначил, а она не пришла. Я вот, ей даже шоколадку купил, – сказал Никита и вытащил из сумки шоколадку.
– А ты ей уже дарил шоколадки?
– Нет, вот, в первый раз, – замялся Никита. – А что, она не любит?
Октябрина даже представлять смущение на лице Жени не хотела. Подарить человеку со страхом вредной еды шоколад и надеяться, что произведешь хорошее впечатление? Верх безумства.
– Она сладкое не любит. Ты ей лучше цветы купи, она любит лилии. Шоколад ни в коем случае не покупай, пока она сама тебя не попросит. Но если скажешь, что это я тебе посоветовала, прибью!
Никита улыбнулся. Могучие плечи ее тряслись в смехе.
– Ну а что ты думаешь, получится у нас?
Октябрина бы высказала все, что думала, но сил на правду уже с утра не осталось. Она бы сказала, что люди слепы, что даже в интересующих сородичах не видят очевидного. Женя никогда в школе не позволяла себе даже смотреть в сторону шоколадок, она в школе никогда не ела, всегда в компании, где был и Никита, от сладкого отказывалась. Неужели нельзя сложить то, что на поверхности? Женя тоже хороша: всегда говорила, что с Никитой даже за деньги гулять не пойдет, что он ей противен. А тут – не первая встреча.
Невольно вспомнился и Роман. За все месяцы, что они были вместе, он не удосужился спросить, каким именем ее называть. Каждый раз, когда слышала «Катя» про себя ругалась.
Она вздохнула, посмотрела на кроссовки, досчитала до десяти и ответила:
– Я понятия не имею. Я, если ты не заметил, не Женя. Но я тебе одно скажу. Если ты ее хоть пальцем тронешь, если огорчишь, будешь иметь дело со мной.
Никиту такой ответ, кажется, устроил. Он улыбнулся, перевел тему. Еще немного они постояли в тени липы, обсудили работу, а когда Октябрина напомнила, что спешит, Никита даже возгордился. Ему, наверное, было приятно, что Октябрина потратила на него свое время.
В кофейне тихо. Октябрина села за столик у окна, заказала любимый круассан с лососем и сыром с кофе, вытащила из сумки книжку и начала читать. Но чтение не продвинулось дальше десятой страницы. Октябрина глядела на еду, на красивый рисунок на пенке и думала, что Арсению такое место бы тоже могло понравиться. Тихая музыка и стук вилок о тарелки, аромат хрустящего слоеного теста, кофейных зерен и апельсинов, блестящие эклеры на полках и трюфельные шарики в шуршащих обертках. Кусочек Франции, до которой не добраться, часть Октябрининой жизни. В ней бы точно нашлось место Арсению.
По пути домой, на трамвае, Октябрина невольно задумалась о нем снова. Наверное потому, что Варе не позвонить и не написать – она уехала отдыхать с Колей на море, а Женя наверняка занята на свидании с Никитой и, хотелось надеяться, хорошо проводит время, хоть поверить в это и сложно. Может, виной тому сообщение от Романа, может, написанный отпиской ответ, но образ Арсения снова появился перед глазами. Октябрина видела его на соседнем сидении, почти бестелесного, светлого. О нем не получалось думать как о Романе – к Роману хотелось прикоснуться, хотя бы в начале, или чтобы он прикоснулся к ней. На Арсения хотелось смотреть, хотелось слушать его. Казалось, ни один человек на земле больше не мог сказать тех слов, что таил в себе призрачный, но самый реальный Арсений Бессмертный.
– Ничего себе имечко, а, – шепнула под нос Октябрина и улыбнулась. Хотелось рассмеяться, но даже улыбка оказалась спасительной. По телу разлилось приятное тепло, опухоль тоски на сердце полегчала, и дышать было проще. Октябрина дышала, вдыхала спертый трамвайный воздух и боялась, что свалится без сознания – настолько он был пьянящий. Трамвай проехал мимо моста, мимо дома, который снился в кошмарах. Октябрина улыбалась. До самого дома она не могла перестать радоваться своим мыслям.
Тишина в квартире Октябрину испугала. Уехать без предупреждения Галина Георгиевна никак не могла, собраться за несколько часов тоже. Октябрина тихо закрыла за собой дверь, повесила ключи на крючок и разулась. На кухне ветер влетал в комнату, белые занавески призрачными руками тянулись к Октябрине. Галины Георгиевны у плиты нет. Октябрина заглянула в комнату, но Галины Георгиевны и там не увидела. Из комнаты Октябрины вышла Клюква, села в проходе и наклонила голову. Будто сказала: «Ее там нет, я уже проверила». В ванной комнате свет выключен, в туалете тоже. Оставался зал.
Октябрина по коридору шла по стеночке. Сверкающие картиночки домов, озер и гор в рамках поблескивали. Телевизор черной дырой, закупоренной в черный прямоугольный ящик, взирал на входящих.
– Катенька, ты уже пришла? – прошептала Галина Георгиевна и поправила меховой белый платок себя на плечах. – Я не слышала, как ты вошла.
Галина Георгиевна сидела в кресле напротив черного телевизора и смотрела в черное око так, словно оно могло дать ответы на все вопросы. Женщина осунулась, побледнела.
– Да я вот только зашла, – аккуратно начала Октябрина, присаживаясь на диван. – Галина Георгиевна, а что вы тут сидите?
– Да просто так сижу. Что ж мне еще делать, – выдохнула женщина и опустила голову на руки. Октябрина перевела взглядом следом и увидела, что в тонких пальцах Галины Георгиевны зажат ее простенький сенсорный телефон.
– Вам кто-то позвонил?
Галина Георгиевна хотела сказать что-то другое. На лице ее написан был длинный, складный ответ. Но бывает так, что слова слишком долго ждут свободы. Ответ Галины Георгиевны успел уже постареть.