Выпитое солнце
Шрифт:
– Я надеюсь, что он знал, зачем это сделал. У всего ведь должна быть причина. Он ведь необыкновенный. На человеке, которым я мечтал быть, должны рваться принципы. На него посмотреть должно быть страшно – смотришь, и кажется, что вот-вот сам преступишь границы своей «правильности», своей правды, которую так долго творил. На такого человека смотришь и понимаешь, что вот, в нем-то и спряталось то, во что ты так свято верил всю жизнь, но прикидывался агностиком. Каждый ведь хочет, чтобы жизнь на самом деле не кончалась. Каждому хочется вечности, но такой, чтобы она не пугала. Только Бог может ее подарить. А если ты найти его не можешь, надо создать самому.
Октябрина почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она хотела было возразить, но когда посмотрела на Арсения, поняла, то сможет только промолчать.
– Ты, наверное, удивляешься, что я так помню все это. Обычно страшные ситуации забываются, а наоборот все помню. – Арсений то ли поджал губы, то ли улыбнулся. – Я помню свою жизнь удивительно хорошо, лет с четырех себя помню. Наверное, поэтому я так быстро повзрослел. Мне хватило тех «добавочных» лет, которые у остальных забылись.
– Может, ты не хотел забывать? – вырвалось у Октябрины. По спине ее нагревшейся на солнце протекла холодная капелька пота.
– Что?
Октябрина поняла, что придется повторить. Может, Арсений и услышал, но хотел удостовериться, что она действительно спросила его. Она нашла в себе смелость открыть рот и произнести несколько звуков.
– Может, говорю, ты и не хотел забывать его? Ты ведь его любил, – Октябрина повторила. В горле пересохло, она закашлялась.
Арсений дождался, пока Октябрина перестанет кашлять. Смотрел на нее, но словно сквозь нее, не особо всматриваясь даже в то, что было за ней в поле.
– Это-то понятно. Дело ведь в другом, – начал он и поднял голову. – Дело в том, что если бы я просто хотел его запомнить, моя память бы придумала что-то менее жуткое. Мне ведь родители пытались внушить, что он в больнице от какой-то болезни умер. Знакомые родителей советовали фотографии его убрать, чтобы я перестал помнить его лицо. А я ведь взял – и запомнил так, как все было. Я помню, как он одевался и ворчал, когда родители стирали его покрашенные зеленкой вещи. Он стригся дома, перед зеркалом над раковиной, а я сидел на тазу в ванной и видел, как комки его волос падают на белую раковину. Потом он двумя пальцами поднимал их и бросал в туалет. Я помню, как он лежал на полу в зале и в тетрадке рисовал картинки. Тетрадок нет, родители их куда-то спрятали, а я помню каждую страшную рожу, которую он рисовал. Я ведь не просто так не забыл. Я решил оставить его в себе. Может, это он так решил.
– Что?
– Может, это было его последнее желание. Может, он понял, что только я сделаю какой-то вывод и смогу изменить чью-то жизнь. Может… – Арсений улыбнулся. – Я ведь не просто так в тот дом начал ходить, Октябрин. И не только в тот, много мест таких. Я ведь ходил и искал тех, кому помощь, может, нужна. Может, будь на твоем месте брат, я бы и его спасти смог. Но раз его рядом нет, его слова могут быть во мне. Я думаю, он все-таки хотел бы такого. Хотел, чтобы я кого-то спасал. Иначе бы я так хорошо его не запомнил.
«Он спас меня». – Эта мысль появилась в голове Октябрины не в первый раз, но в первый раз – мысль произнеслась. Октябрина услышала свой, но чужой, голос в голове, который произнес это, а потом еще раз, тоже громче, словно побоявшись, что Октябрина не услышала или не верит, что услышала.
«Ты живешь, потому что он перед тобой». – Эта мысль произнесена уже тише. Прежде Октябрина об этом не думала. И подумать не могла.
Октябрина почувствовала, как в волосах на макушке что-то зашевелилось. Холод добрался до головы. Волосы могли бы встать, протянуться к небу, но Октябрина все еще чувствовала, что слова Арсения вдавливали ее в землю.
– Арсений, а можно тебе задать вопрос? – прошептала Октябрина, не пытаясь даже на него посмотреть.
– Конечно, – ответил он без промедлений.
Октябрина зажмурилась. Не верила, что кого-то когда-то действительно захотела спросить об этом.
– Ты верующий, Арсений?
– Верующий? Я? – он повторил это слово и задумался. Долго он молчал, но поворачиваться, смотреть ему в лицо Октябрина не хотела. Вдруг он смеялся над ней или злился. Но Арсений ответил спокойно, пусть и медленно. – Я, как бы тебе объяснить… не понимаю религию, вот духовников, священников. Это хорошо, праздники, сообщества, общение, когда люди не хотят использовать других в своих целях, а то ведь такое на каждом углу. А вера – вера совсем другое. Верить в то, что ты – не просто тело, что ты что-то более важное? Это ведь хорошо, да? Что есть кто-то, кто создал все вокруг? Люди разных религий верили в это, верили в одно, что есть что-то более весомое, необъятное, могущественное, что-то, что выше человека, что нельзя помыслить, – Арсений снова задумался. – А так? Да я что-то даже не знаю, я об этом не думаю. Точно не религиозный. Ответить тебе… Октябрина, дождь собирается, видишь?
Голос Арсения прозвучал внутри ее головы. Но когда Октябрина нашла в себе силы повернуться и посмотреть на него, увидела, что он на самом деле говорил с ней.
– Вон, тучи, видишь? – Арсений указал пальцем на небо. По небу крались две темные, налившиеся влагой тучи.
– Домой? – прошептала Октябрина.
Арсений улыбнулся.
– Вряд ли добежать успеем до дождя, все промокнем. Так что с меня ужин. – Он поднялся с земли и протянул руку Октябрине. – Пойдешь?
Октябрина не могла отказать ему.
Глава 11
Клюкву разбудил бубнеж хозяйки. Кошка перевернулась, потянулась на полу и подняла голову. Октябрина сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и что-то быстро печатала на ноутбуке. За окном визжали игравшие на площадке дети.
– Мяу! – Что значило: «Что ты делаешь в такую рань? Даже я еще не встала».
– И тебе доброе, – проговорила Октябрина, даже не подняв головы. Клюкве это не понравилось.
Кошка прыгнула на кровать, потянулась и обтерлась боком об одеяло хозяйки. На экране ноутбука – страница в социальной сети, не меняющаяся. Октябрина смотрела на нее и думала.
– Мяу! – Что значило: «Ты что делаешь? Вы, люди, такие странные».
– Ничего нет, понимаешь? – прошептала Октябрина и погладила Клюкву по голове. – Который день все ищу, ищу, а ничего на него нет. Ко мне уже даже Боря добавился, на него все, а на Арсения – ничего.
Октябрина закрыла глаза. Арсений снился ей всю ночь – она просыпалась, бродила по комнате, смотрела на укутанный мраком двор и ложилась с мыслью, что хотя бы сейчас Арсений пропадет из ее сна. Но он снова появлялся. Он водил ее по городам и полям. Они вместе прыгали по облакам и говорили о чем-то таком, о чем с обычными знакомыми Октябрина никогда беседовать не могла.