Выплата Долга Братвы

Джаггер Коул

Я пожимаю плечами.

– Она не отгорожена от этих опасностей, как ты. Что бы ни случилось сегодня, она потрясена. О, у нее храброе лицо. Но она в ужасе. Это ее задело. Ей нужен отдых, мистер Комаров. Ей нужно отвлечься от мыслей о разных вещах.

Я киваю.
– Я понял. Спасибо тебе.

– В любое время.

– Кстати, как поживают другие наши гости?

Она улыбается.
– Дела идут очень хорошо. Есть один мальчик, Максим. Он взял на себя смелость быть настоящим лидером вместе с остальными. Он оказал огромную помощь в том, чтобы убедить других детей в том,

что теперь они в безопасности, что имеет большое значение для их обустройства.

Я ухмыляюсь.
– Приятно это слышать.

Прямо сейчас дети, которых мы спасли, устраиваются во временное жилье, которое я создал. Примерно через неделю, как только будут завершены документы, организация, которую помог создать доктор Тургенева, с которой я официально не связан, предупредит власти о спасении и о том, что дети будут просить убежища для беженцев.

– Если ей что-нибудь понадобится, мистер Комаров, - она оглядывается в спальню на Фиону, лежащую на кровати.
– Просто позвони.

– Еще раз спасибо, Лада.

Когда она уходит, я поворачиваюсь к Фионе. Я закрываю за собой дверь и пересекаю комнату, направляясь к кровати. Я хмурюсь, видя, как она отворачивается от меня, на ее лицо легла тень. Так было с момента нападения на заводской площадке. Сначала мы крепко целовались, прижимаясь друг к другу. Но с тех пор она отдалилась от меня. Она ушла в себя, кажется сердитой и замкнутой.

– Как твоя лодыжка?

Она по-прежнему смотрит в сторону от меня.

– Фиона ...

– Я не знаю, как это сделать, Виктор, - тихо говорит она.

Я хмурюсь.
– Сделать что?

– Это ! Все это! Не прошло и нескольких дней, как я едва выбралась из своей маленькой позолоченной клетки за всю свою долбаную жизнь! Я имею в виду почти никогда , Виктор. Я был защищен и прикрыта ...

– И в сохранности, и отрекшаяся от мира, и ...

– Я знаю это!
– огрызается она.
– Ты думаешь, я этого не знаю?! Именно это я и говорю, Виктор. Но теперь я здесь. И есть ты , и... вещи…- Она краснеет.
– И это достаточно ново, чтобы у меня снесло голову. Но теперь есть и все остальное тоже!

– Фиона ...

– Может быть, нападение мужчин с оружием, которые хотят причинить тебе боль, - это часть твоего обычного дня, Виктор!
– выплевывает она.
– Но это не часть моей жизни!

Я закрываю рот. Иногда молчание лучше, чем пытаться навязать проблему словами. Я мог бы пообещать ей весь мир прямо сейчас. Я мог бы пообещать, что буду оберегать ее и держаться подальше от всего этого. Но что бы это могло быть? Посадить ее обратно в позолоченную клетку?

Часть меня стремиться к этой идее. Я мог бы сделать это. Я почти хочу этого. Я почти хочу разорвать сделку с ее отцом и просто оставить ее со мной навсегда. Она могла бы остаться в этих покоях, как принцесса—ни в чем не нуждаясь, имея весь мир под рукой. Она могла бы быть моей маленькой хрустальной птичкой, запертой вдали от зла. Она была бы моей, и только моей. Здесь для меня, когда я хочу приходить к ней.

Мои руки сжимаются по бокам. Мои глаза закрываются, и я дышу. Я не могу этого сделать. Я не могу держать ее в таком состоянии.

Она может быть моей, и она может быть моей принцессой—моей маленькой хрустальной птичкой. Но ты не можешь держать красоту в клетке вот так. Ты не можешь запереть невинность. Держать ее здесь в таком состоянии сделало бы меня тем самым монстром, с которым я поклялся бороться и выслеживать. Это сделало бы меня едва ли на шаг выше этих кусков дерьма.

Каким будет этот план? Чтобы запереть ее в этих комнатах? Держать ее в качестве моей пленницы и трахать ее под замком, пока она не полюбит меня?

– Я хочу отвезти тебя кое-куда.

Фиона заливается смехом.
– Я думаю, что я в порядке, спасибо.

Я качаю головой.
– Это совсем другое. Я хочу отвезти тебя в кое какое особенное место-в кое что безопасное . Место, где ты сможешь хоть на мгновение вздохнуть после сегодняшнего.

Она хмурится.
– Я иду домой?

У меня тикает челюсть.
– Ты хочешь вернуться домой?

Мне почти противно даже спрашивать об этом. Но об этом нужно спросить. И все же она колеблется. Она размышляет об этом, ее губы дрожат в зубах.

– Ты хочешь вернуться в ту позолоченную клетку своего отца?

Ее глаза сужаются.
– В отличие от той, в которую ты меня поместил?

– Здесь нет клетки, Фиона. Я хочу показать это тебе сегодня вечером, пригласив тебя на свидание.

Она смотрит на меня с любопытством, скептически.
– Вытащить меня отсюда? Ты имеешь в виду, как...
– она краснеет.
– Свидание ?

– Если у тебя сложилось впечатление, что я повсюду массажирую спины и дарю оргазм, - рычу я с легкой улыбкой.
– Ты ошибаешься.

Она застенчиво краснеет.

– Так что да, Фиона. Я бы хотел пригласить тебя куда-нибудь.

– Виктор…

– Ты кончила мне на пальцы, Фиона, - рычу я, наклоняясь ближе. У нее перехватывает дыхание, и ее глаза расширяются и сверкают, когда она смотрит на меня.
– Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь.

Она теребит пухлую нижнюю губу зубами. Но потом она кивает.
– Хорошо.

– Ты будешь готова через час?

Она кивает, все еще краснея.

– Хорошо.

Я пересекаю комнату и подхожу к ее гардеробной. Мои пальцы пробегают по вешалке с мантиями и платьями, прежде чем останавливаются на одном. Я снимаю его с вешалки и окидываю взглядом прозрачно-розовое и мерцающее серебро. Глубокий вырез и спина. Я поворачиваюсь и иду обратно к ней, перекидывая платье через изножье кровати.

– Мне было бы приятно, если бы ты надела это.

Ее губы поджимаются. Ее брови хмурятся, когда она смотрит на меня.
– Решаешь, во что я буду одета?

– Да.

– Я думал, что не собираюсь быть здесь той птицей в клетке.

– Здесь нет клетки, Фиона, - рычу я. Я внезапно наклоняюсь над ней, и она ахает, когда я зависаю в дюйме от ее губ.
– Но ты все еще моя маленькая птичка.

У нее перехватывает дыхание, лицо краснеет. Ее глаза скользят по моим, прежде чем я медленно отстраняюсь.
– Один час, - тихо рычу я. Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты, прежде чем потеряю с ней всякий контроль.