Выпускной

Katsurini Катерина

И лишь подойдя к нему очень близко она покашляла, обращая на себя внимание, не в силах выносить эту болезненную неопределённость.

– Ты опоздала, - Гришка резко повернул голову. Он наградил её недовольным взглядом. Можно было б солгать, или сказать про головную боль, но он наверняка подумает, что это всего лишь отговорка. Поэтому Таня не стала оправдываться.
– Подай, мне, пожалуйста, карандаши и бумагу, - голос был обманчиво ласковым, отчего у девушки невольно стали волосы подниматься дыбом.

Таня проследила за его взглядом и молча

выполнила его просьбу, не желая раздражать и без того не радостного парня.

– А теперь раздевайся, - сказал он спокойно.

Что? Но ведь они так не договаривались. Чувства внутри Тани заметались, и девушка застыла в растерянности.

– Раздевайся!
– Гришка не просил - приказывал. Девушка поёжилась. Выскользнуть? Успеет ли убежать? Он ведь хромает. Должна успеть. Зря она сюда пришла. Ох, зря. Не даром же она опоздала, почему не послушалась чутья?

– Раздевайся! Обещаю, что не буду к тебе прикасаться, - растерянность парень воспринял по-своему.

Нет, надо бежать! Но вместо этого руки Тани стали медленно снимать платье. Что она делает? Почему? Отчего тело не слушается голоса разума? Она ведь пожалеет об этом.

Гришка неотрывно смотрел на неё, следя за каждым возбуждающим движением неуверенной в себе девушки. Он видел что-то такое в её глазах - может быть сомнение и желание покориться. Или он хотел так воспринимать её послушание.

– Становись вот туда, - он показал на небольшую табуретку.
– Садись!

– Нет. На грязную табуретку не сяду, - Таня впервые подала голос, возмущённая до глубины души. Ведь в прошлый раз она сидела на ней в царском наряде, какой свежести? Это немного отрезвило девушку, подстёгивая вновь бежать без оглядки. Только отчего же ноги не слушаются? Почему хочется испытать, куда это зайдёт? Она никогда не рисковала, стараясь обходить сомнительные мероприятия. А сейчас отчего-то захотелось подчиниться, если это сделает его хоть чуточку счастливым. Такая покорность несколько возбуждала, как и его голос - суровый, с бархатистыми нотками, которые проскальзывали именно сейчас.

– Хорошо, возьми из постели подушку и сядь на неё.

Он успокоился и скорее просил. Таня послушалась, посчитав, что подушка несомненно будет чище.

Два часа, без передышки, он рисовал её, то в одной позе, то в другой, то с распущенными волосами, то с косой, то с подобранными. Тане было уже почти всё равно. Лишь бы его не злить и поскорее утихомирить его состояние. Или всё же удрать? Чего она ждёт? Она так до конца и не понимала своих чувств и желаний.

– Я свободна?

– Нет. А теперь иди на постель.

Девушка помотала головой. Ей уже и правда это всё разонравилось. Жертву изображать из себя ей больше не хотелось.

– У меня терпение может закончиться, и тогда я за себя не ручаюсь. Я не привык, что мне отказывают.

Перестрелка гневных взглядов, и Таня её проиграла. В душе поднимался уже настоящий страх, хотя он и возбуждал. Его слова заставили засомневаться, что он не применит насилие. Не хотелось его бесить. Он был слишком рядом. Она пока обманчиво смирилась, легла на постель, прикрыв глаза, дабы он не увидел её готовность в любой момент бежать. Она не боялась, но не готова была принять насилие.

Гришка так и остался сидеть в кресле, только подвинул его к ней поближе. И девушка немного расслабилась его спокойствию.

Следующие два часа он занимался с ней почти сексом по телефону. Говорил, что делать, она и делала, заставляя её возбуждаться, а Гришка рисовал.

Таня ненавидела себя за слабость, и получение удовольствия. А Гришка даже не позволил ей самоудовлетвориться. И теперь у неё поднималась ответная злость.

Потом он встал и сам, хромая, подошёл к ней. Сел на кровать. В глазах Гришки больше не было гнева или чего-то подобного, лицо смягчилось. Таня равнодушно смотрела на него. Былые мечты развеялись и перед собой она видела обозлённого, но уже успокоившегося парня. На кого? Кто его так допёк? Хочет ли она знать? Уже, наверное, нет.

– Предлагаю компромисс, - сказал он спокойно, глядя в глаза, сверху вниз.
– Ты живёшь тут, я тебя рисую так, как пожелаю, но при этом не трогаю тебя. И удовлетворяюсь с другими. Или...

– Или?
– такой расклад её не устраивал, и хотелось услышать другие варианты. Просто из любопытства.

– Или ты становишься моей девушкой. Живёшь тут же, можешь ходить на работу, я тебя рисую и всё остальное.

– И где же я выигрываю?

– А вот хотя бы вот здесь.

И он провёл пальцами между её ног. Она задрожала против воли. Отчего её тело поддаётся на эти мимолётные ласки?

– А если я ухожу и больше никогда не прихожу, - её голос невольно дрогнул, что отнюдь не прибавляло ей баллов в собственных глазах.

– Такой вариант тоже возможен. Но сюда дорога тебе будет закрыта. Я больше не позвоню.

– А я могу подумать?

– До завтра.

Девушка встала и хотела одеваться.

– Погоди. Ложись.

Она послушно легла, уже не зная, чего от него ждать в следующий момент, смирившись с его причудами. Сейчас они не несли в себе угрозы, а она слишком устала. Он прикоснулся к ней, проведя нежно по изгибам её тела, возбуждая вновь, заставляя её трепетать и извиваться.

Гришка её-таки удовлетворил, руками, без внутреннего проникновения. Ничего личного? Пожалел? Ей было уже всё равно.

– Теперь можешь остаться или уходить. Но завтра с утра...

– Мне на работу, - перебила взволнованная и уставшая девушка.

– Хорошо, вечером я тебя жду, с вещами. Если не придёшь, позвони, просто чтобы я знал, что ты отказалась, а не случилось нечто непредвиденное.

Таня собралась и пулей выскочила из квартиры. Откуда силы взялись? Прислонилась к стене, по которой стала сползать вниз. Боль захлёстывала её, а ещё стыд, разочарование, обида на собственную никчёмность и много всего другого. Слёзы тихо стекали по щекам. Сердце было разбито.