Вырай. Триединство
Шрифт:
— И станет учитель наставником, — хмыкнул Егор, потянулся к картофелине. — Ты не сможешь.
— Почему это? — возмутилась Марина.
— Слишком нечисть любишь. А экзорцизм относится к ней а: потребительски и б: без всякого уважения, даже можно сказать, с ненавистью.
— Но ты ведь перестроился. И я смогу.
Егор усмехнулся, ничего не сказал, наколол на вилку очередную порцию картофеля.
Марина прикрыла глаза. На стене тикали часы, Тоня тихонько сопела, и рядом с Егором ведьма чувствовала себя, как за крепкой стеной.
Спокойно, безопасно.
И пусть их отношения строились не на страстной любви. Иногда уважение и общие интересы стоят гораздо больше.
Во дворе залаяла Герда. Тоня сильно сжала челюсти, но не проснулась. Марина, стараясь сдерживать шипение, с трудом вытащила сосок из детского захвата.
Егор за это время поднялся, сделал шаг к выходу. Но дверь и без его помощи распахнулась, в гостиную ворвалась Хромушка.
— Вы дома! Какое счастье! — целительница бросилась на шею Егору и горько заплакала.
— Мы даже сделать ничего не успели, — сквозь слёзы рассказывала Соня спустя несколько минут. — Туман на границе сгустился, качнулся и, как вода, потёк вперёд. Смёл и защитный периметр, и вешки… И здания, и людей, и всё, всё! Никого не осталось, Дарья Семёновна в упыря обратилась за секунду, Верочка сыну голову откусила! Мне самой пришлось её убивать, Марина Викторовна, о боже, это так ужасно! Остальные или умерли, или обратились… Мой Игнат… Его…
Хромушка снова зашлась в рыданиях. Егор до конца дослушивать не стал, начал собираться в дорогу.
Родника Веры больше не существовало. Игнат, ученик, да что там — близкий друг! Погиб, пытаясь противостоять сверхъестественной стихии. Но его знаний и способностей не хватило, он вычерпал внутренние резервы Силы до дна. В один миг, без всяких предпосылок поселение, да и вообще всю ту территорию с человеческими законами природы поглотили потусторонние пустоши.
Марина прижимала Тоню, разбуженную криками, к себе, с ужасом понимая, что это то самое, о чём предупреждало Древо. Процесс идёт давно, вот только из-за изолированности людей и отсутствия полной карты обычных территорий никто не знает о странностях Яви. А неадекватность Вырая воспринимается нормой. Да, такое может растянуться на восемьдесят лет или сто. Или даже тысячу. Но рано или поздно Явь и Навь изменят друг друга неузнаваемо, а может, и вовсе исчезнут.
— Дима, как Туман докатился, сразу в разум вошёл, отправил меня сюда, а сам остался — пытается найти хоть кого-то выжившего или хотя бы понять, кто такое мог сотворить…
«Никто. К сожалению, это самостоятельный процесс».
Соня, выплеснув из себя информацию, окончательно впала в истерику.
— Марина, я туда. К Павлюку. Помогу, чем смогу.
Ведьма лишь кивнула. Егор поцеловал дочь в макушку и вышел. Во дворе заскрипели ворота — экзорцист не хотел задерживаться, поэтому поехал на мотоцикле.
— Стёпа, — тихонько позвала ведьма, и домовой нехотя вылез из-под печки. — Занеси, пожалуйста, Тонечку в кроватку. И вернись, я хочу с тобой поговорить.
Хромушка давно лежала на диване, свернувшись в клубочек, укрытая вязаным пледом. Лишь изредка она вздрагивала и всхлипывала. С помощью снотворного травяного сбора и усилий баюнков её удалось усыпить.
Марина, сжав губы в нитку, слушала рассказ домового:
— Про людские земли не знаю ничего. А вот у Вырая иногда бывает. Зоны исчезают, словно корова языком слизала. Но они ж всё время то исчезают, то появляются. Перемещаются, опять же, перемешиваются. Не знаю я, Марина Викторовна. Вроде, нормально всё. Да, подружку жалко твою, но перемелется — мука будет. Найдёт себе другого, краше прежнего. Ты лучше скажи — когда вы с Егором Анатольичем свадебку сыграете? А то тяжко одному — женской руки в хозяйстве всегда не хватает. А так вам свадебка — мне зазноба, да чистокровная, не из кикиморихи переделанная…
Стёпа зажмурился, зачмокал мечтательно губами.
— Ты не меняешься. И не важно, какого пола, — покачала головой Марина.
— Ты об чём, хозяйка?
— Не важно. Ладно, спасибо. Можешь идти. Мне надо подумать.
Степан исчез. Тишину теперь нарушало лишь нервное, неровное дыхание Хромушки.
Марина скрестила руки на груди, откинулась на спинку кресла. Ей было очень жалко погибших жителей Родника Веры. В душе, пусть пока и слабо, заворочалось знакомое чувство вины, которое, казалось, похоронено окончательно и бесповоротно. В спальне закряхтела Тоня, ведьма подхватилась, поспешила в детскую.
— Спят они, спят, — прошептал баюнок, похожий на перекормленного полосатого кота. — Иди, мамочка, отдыхай.
Марина прислонилась к косяку, залюбовалась детьми.
«Всё будет хорошо. Главное, Тоня и Кеша в безопасности. В обиду их не дам, хоть Туману, хоть богам».
Во дворе залаяла Герда.
На дороге перед воротами переминался с копыта на копыто Веня. Выглядел он неважно, как-то помято. Пятачок пугал мучной бледностью, хвост словно побывал в руках сумасшедшего, который повыдирал из кисточки клочки шерсти.
Сейчас он совершал доброе дело. Сознательно. Наплевав на «штрафные санкции» со стороны Вырая.
— На, ведьмочка, — вместо приветствия протянул он здоровый мухомор. — Сообщение тебе, от одного знакомого.
— Мне что, его съесть? — недовольно спросила Марина, пока не понимая, в чём дело. — Я грудью кормлю вообще-то.
— Поверь, дорогая, это сейчас совершенно не важно.
Веня нервно выпустил дым из ушей. Ведьма прониклась — козлоногий не кривлялся, не улыбался, не хихикал. Поэтому она откусила от шляпки небольшой кусочек. Во рту разлилась горечь.
Мир замер.
Ну, здравствуй, волхвица. Слышал я, что ты отказалась от могущества, дурёха. Не ведомо мне, от какого, не ведомо, в чём твоя причина, ну да это не моё дело, девонька.
Только хочу поведать, что не только я об этом слышал. По Выраю вести быстро расходятся. А ты многим наступила на хвост.
Эти многие знают, что ты сейчас — простая ведьма. Пусть и способная, но всего лишь человек. Так вот — Морана сговорилась с Балаалом, они собирают армию, чтобы снести твои деревни. Она хочет получить те души, которые ей давно обещаны, да подвеску древнюю, из кусочков собранную. Что-то знает она, мне недоступное. Балаал — отомстить за дерзость в его угодьях мечтает. Даже Чернобог уступил нажиму, хоть сам и не будет вмешиваться. К ним и другие примкнули. Меня тоже звали, но ты меня знаешь. Не люблю я ентого всего. Неугодных лучше грибочками травить, ведь так? Ха-ха-ха!