Вырай. Триединство
Шрифт:
В общем, думай, волхвица. Сроку тебе неделя. Как луна в полную силу войдёт, так и заглянут к тебе непрошенные гости. На грибную волшбу не рассчитывай — тебя сметут, а мне с ними ещё веками бок о бок жить.
Вот и всё. Как-то вдруг стало понятно, что спокойствие и безопасность — хрупкая иллюзия. Всегда кто-то или что-то будет угрожать Приречью. Люди в своих изолированных поселениях будут всё больше дичать, а значит, исчезнувшая цивилизация превратится в неправдоподобную сказку. И в конце концов
Мир постепенно ускорился и вернулся к обычному течению времени. Веня, не заметив паузы, моргнул и спросил:
— Ну шо?
Марина хрипло спросила:
— Ты-то почему ввязался? Тебе ведь это несвойственно.
Чёрт почесал пятак и ответил вопросом на вопрос:
— Красавица. Что с тобой было не так? Когда ты собакена просила занести домой. Мне показалось, что вместо тебя кто-то другой… А потом ты прежней стала. Мне любопытно.
— Венечка, хороший мой, — ведьма схватила чёрта за лапу.
Тот вздрогнул, вырвался и отскочил назад. Не привык он к такому обращению.
— Я сейчас домой на минутку, а потом всё тебе расскажу. Ты только не уходи. Помоги. Сейчас больше некому. Пожалуйста.
Она вдруг упала на колени в дорожную пыль. Веня икнул и заблеял:
— Сдурела баба, окончательно! Ты чёй-то! Я без договора не могу, натура не даст, можешь хоть тыщу лет на коленях ползать!
— Венечка, роднулечка, помоги.
— За поцелуй, — заржал чёрт. — Взасос!
Марина вскочила, злясь на себя за секундную слабость. Взмахнула руками, мгновенно очертив защитный круг. Веня оказался в ловушке.
— Так, клоун. Стоишь здесь. Ждёшь меня. Поможешь просто так, без договора и поцелуев — расскажу всё в подробностях. Нет — забудь в Приречье дорогу. Иначе развоплощу.
— Вот, другое дело, — проблеял ни на секунду не испугавшийся козлоногий. — А то развела тут сопли, тьфу.
Марина пришла в детскую, села у кроваток и отдалась слезам. Дети спокойно, почти в унисон дышали, и лишь дочка немного забеспокоилась, почувствовав сумасшедший ритм материнского сердца, когда ведьма приложила её к груди.
Она кормила Тонечку в последний раз и оплакивала погибших за эти годы знакомых, друзей и чужих людей. Она плакала по разрушенным судьбам, по Манхеттену, возродившему рабство, по Роднику Веры, который едва-едва приобрёл надежду на лучшую жизнь.
Она плакала по пустым и опустевшим городам и сёлам, по фильмам, которые никогда не снимут, по книгам, которые никогда не напишут, по научным открытиям, которые никогда не сделают и о космосе, в который никогда не полетят.
Она плакала по всем тем душам, которые не могут попасть в Правь, чтобы найти покой и переродиться, по всей той нечисти, которая не появилась бы, если бы мир был триедин.
Она плакала о своей жизни, которая никогда не случится.
Слёзы
Отсиживаться нельзя. Если можешь что-то изменить — иди и меняй. Детям может быть безопасно только в безопасном мире, а значит, чтобы их защитить, придётся оставить. Нынешний мир не даёт никому надежду на лучшее. А иногда единственное, что нужно для движения вперёд — надежда.
Марина всхлипнула, осторожно положила дочку в кроватку, поцеловала приёмного сына в макушку, вытерла слёзы и вышла из комнаты, не оборачиваясь.
Правда, щёки тут же снова стали мокрыми.
— Соня, Сонечка! Проснись.
— А? Что? — подхватилась целительница. — Что такое?
— Мне надо уйти. Присмотри за моими детьми, пока Егор не вернётся. Стёпа поможет. В крайнем случае отвези их к моему отцу.
— В каком крайнем? — с подозрением спросила Соня. — Ты вообще куда собралась? Егору и Димке помочь? Тогда я лучше с тобой.
— Д-да, — запнулась Марина. — Я собираюсь им помочь. А ты оставайся здесь. Дети…
— Хорошо, я поняла, — кивнула Хромушка. — Я всё равно не смогу туда вернуться. Ведь там мои, и Игнат…
Она захлюпала носом. Марина порывисто обняла её, и несколько минут в комнате были слышны рыдания и невнятные заверения в вечной любви и дружбе.
— Мне пора, — наконец-то взяла себя в руки приреченская ведьма. — Запомни — я всех очень люблю.
Ничего с собой не взяла: ни рюкзак, ни припасы, ни конденсаторы — знала, что дорога в один конец. Поэтому, когда вышла за ворота, Веня удивлённо захлопал редкими ресницами.
Но спросить ничего не успел. Собранная, жёсткая, деловитая ведьма отрывисто сказала:
— Мне надо в буферную зону. Срочно. При нынешних способностях мне придётся делать круг через несколько зон. Ты можешь провести меня напрямую. Сделаешь это — свободен. Расскажу всё, что захочешь.
— Но…
— Без но! Принеся сюда гриб, ты заранее согласился на всё. Если ты это сделал без задней мысли и готовности действовать — страшный дурак.
— Я не дурак. И всё понял. Давно чую, дело пахнет керосином, — пробурчал Веня и опустился на четвереньки. — Убирай свой круг и садись на спину.
Марина ногой разрушила рисунок.
Она честно и подробно, пусть и сухо, рассказала Вене абсолютно всё. И рассталась с ним, едва оказалась в буферной зоне. Чёрт не хотел уходить, предлагал поддержку, но ведьма видела, как его корёжит из-за альтруизма, и прогнала. И очень пожалела об этом, потому что каким-то непостижимым способом её догнала Герда, наплевав на условности долгой дороги сквозь потусторонний мир. Если бы Веня остался, он смог бы отвести собаку домой, ведь возвращаться самой — рисковать решимостью, которая просто-напросто может испариться.