Высокая вода
Шрифт:
– Конечно. Приходи, когда хочешь. Давай сейчас. Я должен дождаться звонка, но какой смысл тебе весь день бродить под дождем. И потом, – добавил он, внутренне улыбнувшись, – здесь тепло.
– Хорошо. Мне тебя спросить?
– Да, скажешь охраннику, что тебе назначена встреча, и он проведет тебя в мой кабинет.
– Спасибо. Я скоро буду. – Она отключилась, не дожидаясь, когда он попрощается.
Как только он повесил трубку, телефон снова зазвонил, он ответил, и там обнаружился Каррара.
– Гвидо, твой синьор Ла Капра был в компьютере.
– Да ну?
– Его
– Как?
– По двум делам. Была селадоновая чаша, которая исчезла из частной коллекции в Лондоне около трех лет назад. Человек, которого наконец за это привлекли, сказал, что ему заплатил некий итальянец, чтобы взять именно этот предмет.
– Ла Капра?
– Он не знал. Но тот, который его выдал, сообщил, что имя Ла Капры упоминал один из посредников, которые устраивали сделку.
– Устраивали сделку? – спросил Брунетти. – Вот прямо так – устроили ограбление из-за одного предмета?
– Да. И так случается все чаще и чаще, – ответил Каррара.
– А второе дело? – спросил Брунетти.
– Ну, это на уровне слухов. У нас оно значится в списке «неподтвержденных».
– И что это?
– Около двух лет назад один парижский торговец китайскими произведениями искусства, некий Филипп Бернадотт, был убит хулиганами, когда выгуливал вечером собаку. У него забрали бумажник и ключи. Ключи использовали, чтобы проникнуть в его дом, но, что странно, ничего не украли. Но все его бумаги прошерстили, и похоже, что часть их забрали.
– А Ла Капра?
– Партнер покойного смог припомнить только, что за несколько дней до убийства месье Бернадотт имел серьезный спор с клиентом, который обвинял его в том, что он продал ему предмет, зная, что тот фальшивый.
– И клиент был синьор Ла Капра?
– Партнер имени не знал. Он говорил, что месье Бернадотт постоянно называл клиента «козой», [39] как казалось партнеру – в шутку.
– А месье Бернадотт и его партнер способны были продать предмет, зная, что он фальшивый? – спросил Брунетти.
39
Ла Капра – по-итальянски «коза».
– Партнер – нет. Но Бернадотт, похоже, участвовал в нескольких очень сомнительных сделках.
– Сомнительных с точки зрения спецов по хищению художественных ценностей?
– Да. В Париже на него уже собрано приличное досье.
– Но когда его убили, из дома ничего не пропало?
– Вроде бы нет, но убийцы не пожалели времени на то, чтобы кое-что изъять из его папок и инвентарных списков.
– Значит, возможно, что синьор Ла Капра и был той козой, которую Бернадотт упоминал при своем партнере?
– Похоже на то, – согласился Каррара.
– Еще что-нибудь?
– Нет. Но мы были бы признательны, если бы ты мог о нем рассказать что-то еще.
– Я попрошу мою секретаршу отправить тебе все, что у нас есть на него и Семенцато.
– Спасибо, Гвидо. – И Каррара отключился. Что там пел граф Альмавива? «Еmifardildestinoritrovarquestopaggioinogniloco!» [40] Такая судьба, похоже, была и у Брунетти – куда он ни совался, везде находил Ла Каиру. Однако Керубино выглядел сущим ангелом по сравнению с Ла Капрой. Брунетти узнал достаточно, чтобы убедиться, что Ла Капра причастен к делу Семенцато, а возможно, и виновен в его смерти. Но все это были косвенные улики, не имевшие ни малейшей весомости для суда.
40
«Что за судьба – куда ни сунусь, везде пажа найду» (ит.)
Он услышал стук в дверь и крикнул: «Avanti». Полицейский в форме открыл дверь, отступил назад и пропустил Флавию Петрелли. Когда она шла мимо полицейского, тот эффектно отсалютовал, прежде чем закрыть дверь. Брунетти нисколько не сомневался, кому была отдана эта честь.
На Флавии был темно-коричневый плащ, отороченный мехом. Холодок раннего вечера добавил цвета ее лицу, снова ненакрашенному. Она быстро прошла по комнате и взяла его протянутую руку.
– Значит, тут ты работаешь? – спросила она.
Он обошел стол и забрал ее плащ, необходимость в котором мгновенно отпала. Пока Флавия оглядывала кабинет, Брунетти повесил плащ на вешалку за дверью. Плащ был снаружи мокрый, как и волосы Флавии.
– У тебя что, зонтика нет? – спросил он.
Она бессознательно провела рукой по волосам и с удивлением посмотрела на сырую ладонь.
– Нет. Когда я выходила, дождя не было.
– Во сколько это было? – спросил он, подходя к ней.
– После обеда. Кажется, после двух. – Ее ответ был неточным, скорее всего она и правда не помнила.
Он подтащил второй стул к тому, который стоял перед его столом, и подождал, пока она сядет, прежде чем сесть напротив нее. Хотя Брунетти видел ее лишь несколько часов назад, он был поражен переменой в ее внешности. Этим утром она казалась спокойной и расслабленной, готовой по-итальянски солидаризироваться с ним в его доводах. Но теперь она была напряжена, о чем свидетельствовали морщинки вокруг ее рта, которых утром там точно не наблюдалось.
– Как там Бретт? – спросил он.
Она вздохнула, небрежным жестом пытаясь отмахнуться от вопроса.
– С ней сейчас разговаривать – все равно что с одним из моих детей. Она со всем соглашается, кивает, а потом делает то, что ей хочется.
– И что это в данном случае? – спросил Брунетти.
– Оставаться здесь и не ехать со мной ни в какой Милан.
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра. Есть вечерний рейс, прибывающий туда в девять. У меня будет время, чтобы привести в жилой вид квартиру, а потом утром съездить в аэропорт еще раз и забрать детей.
– А она объясняет, почему не хочет ехать?