Высокий, царственный и сварливый
Шрифт:
— Пьер сказал мне, что ты не ужинал, поэтому я принесла тебе шоколадный торт, — сказала я, когда он закрыл за мной дверь. Я улыбнулась и протянула ему накрытую тарелку. Он взял её и пробормотал “Спасибо”, затем поплелся в сторону кровати и поставил её на прикроватный столик.
Он плюхнулся на край матраса, проводя рукой по волосам, и моё сердце сжалось от того, каким обеспокоенным он выглядел. Я тихо подошла и села рядом с ним.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Ужасно.
Я прислонилась к его крепкому телу, пытаясь утешить, пока он тупо смотрел
— Знаешь, он любит её, — пробормотала я, и челюсть Шехрияра заметно напряглась. — И не просто немного, а очень сильно любит её. Ты бы видел, как он утешал её после того, как ты ушел.
— Дело не в этом, Эсмеральда.
— Почему дело не в этом, Шер?
— Потому что любви недостаточно. Любви в нашем мире никогда не бывает достаточно.
Я выпрямилась, нахмурив брови.
— Это неправда. Любви всегда достаточно. Чего ещё ты можешь желать для неё, кроме того, кто её любит?
Его пронзительный взгляд встретился с моим.
— Уважения, Эсмеральда. А с принцем Аршем она никогда никогда не добьется этого уважения.
— Ты сомневаешься, что он уважает её только потому, что она дворцовая прислуга?
— Дело не в том, что он уважает её, — он вскочил с матраса и зашагал по комнате, прежде чем снова повернуться ко мне. — Речь идёт о том, что остальной мир не окажет ей того уважения, которого она заслуживает, из — за него, и тот факт, что ты этого не понимаешь, именно то, о чём я говорю.
Я отшатнулась от его горького тона, прежде чем волна гнева заставила меня тоже встать с кровати.
— Что это должно значить? Что я не знаю, каково это — находиться под пристальным вниманием остального мира? Потому что ты, Шер, как никто другой, должен знать, что я годами жила с этим страхом и тревогой.
— Я не это имел в виду, Эсмеральда, — он вздохнул, проводя рукой по лицу.
— Тогда что ты имел в виду?
Он протянул руку.
— У тебя все по — другому! Тебя могут судить за твои поступки и ошибки, но маму будут судить просто за то, что она есть. Они не собираются относиться к её истории как к волшебной сказке. Они будут презирать её за то, что она не из богатой, образованной семьи. Они обвинят её в том, что она соблазнила его, чтобы занять более высокое положение, и они никогда не позволят ей забыть об этом!
Я медленно сглотнула, не в силах подобрать слов, чтобы опровергнуть то, что он сказал. Он был прав. Даже если времена и мнения изменились, в мире были люди, которые всё ещё придерживались старых взглядов на брак среди элиты. И, к сожалению, они осудили бы маму Катию и навесили на ней ярлык женщины не “хорошего происхождения”, забудьте о том, насколько унизительным это было для женщин в любом случае.
— Ты этого не знаешь, Шер, — пробормотала я. — Не все люди так думают.
Он слабо пожал плечами.
— Ты права. Возможно, не всех это будет волновать, но людей, которые
Моя кровь закипела в жилах, когда я выпрямилась под его гневом.
— Нет, Шер. Конечно, тебе не следует этого делать, но принц Арш никогда бы этого не сделал, мама Катия ему бы не позволила. Но тебе не кажется, что она уже всё это обдумала? — я указала на дверь. — Я сомневаюсь, что она провела четыре года, беспокоясь только о самочувствии своего сына. Должно быть, она представила все возможные сценарии, но всё равно хочет этого, потому что доверяет принцу Аршу, который будет сопровождать её на каждом шагу.
— А почему бы и нет? Он буквально готов сражаться за неё со всем миром, и ты знаешь, как трудно изменить старый закон. Но у него уже есть поддержка, потому что он этого сильно хочет. Для мамы Катии, а не для кого — либо другого. И как её сын, твоя работа — быть рядом с ней и бороться за её счастье, а не усложнять ей жизнь, указывая на очевидное.
Жилка на скуле Шехриара задергалась, когда он стоял там, свирепо глядя на меня. Кого — то другого, возможно, напугал бы его огромный, разгневанный вид, но я знала его слишком долго, чтобы принимать его гнев за чистую монету. Он вел себя как животное, попавшее в капкан, только потому, что беспокоился о своей матери.
— Тебя не было там, Эсмеральда, когда человек, который стал моим отцом, повернулся к ней спиной и позволил своему гребаному дедушке угрожать ей, когда узнал, что её четырехлетний сын — плоть и кровь его наследника. Потому что она была дочерью экономки, которая, должно быть, соблазнила его внука и нарочно забеременела из — за денег. Ты не лежала с ней в постели и не притворялась, что не слышишь, как она плачет каждую ночь в течение многих лет после этого из — за каждого пустого обещания, которое мой гребаный папаша давал ей о женитьбе на ней и признании меня своим. Пока она наконец не поняла, что он никогда этого не сделает.
Он сделал шаг ко мне.
— Тебя не было там, когда я пошел на конфронтацию со своим отцом и его жена напомнила мне, что я всего лишь нежеланный ублюдок, который никогда не будет иметь на него никаких прав.
Трудно было сказать, что заставило меня почувствовать себя хуже: невидимые когти, впившиеся в кожу, когда я снова услышал это слово, или растерянный взгляд Шехрияра.
— Ты никогда не говорил мне, что сталкивался с ним лицом к лицу.