Высота
Шрифт:
— Это еще бабушка надвое сказала! — прогремел на всю столовую Карпухин. — Клепка — штучная работа, она всегда надежнее. А сварной шов — дело темное. Вдруг он неправильный. Где концы найдешь?
— Нашего брата теперь радием контролируют.
— Радиом, радиом! Видал я таких радистов. Пузырек с какими-то лучами таскают. А вот мне никакие лучи не нужны. Палец к заклепке приложу — все слышу.
— Так-то оно так, а все же тебя сварка на зады гонит. Давай, Захар Захарыч, по старой дружбе
— Вечное, да не бесконечное, — разозлился Карпухин. — Слышал я, на ручную сварку тоже управу нашли. Машина варить научилась. И до тебя скоро доберутся. Тоже мне, свой колпак обгорелый предлагает!..
Карпухин встал, с шумом отодвинул стул и оглянулся, за какой бы столик пересесть.
Столовая полна, обед в разгаре. Вадима не видать — работает, наверно. В дальнем углу появились Баграт с Таней. И к ним не присоединишься, места нет, там прораб и этот мальчишка, Берестова сын. Серьезный мужик прораб, хитро придумал тогда чад разгонять сквозняком. Только Катьки там не хватает, носит ее где-то по телефонам, извелась по своему рыжему, всех врачей в больнице замучила…
Карпухин не стал обедать и вышел из столовой, едва не столкнувшись в дверях с Катей.
— Поздравьте меня, Захар Захарыч!
— Что, клепку кончили?
— Гипс сняли! — крикнула Катя на ходу, поправляя, перед тем как войти в столовую, гладкие черные волосы.
— Какой там еще гипс?! — пробурчал Карпухин, но Катя уже пронеслась мимо, спеша поделиться своей радостью с Багратом и Таней.
Карпухин прошел к кауперу, мрачно уселся у подножья и стал перетирать, смазывать свой клепальный молоток. Он и не заметил, как подошел Дымов. Наверно, потому, что на этот раз Дымов был без свиты.
— Ну что, Захар Захарыч? — Дымов положил тяжелую руку на плечо поднявшемуся Карпухину. — Все заклепки выклепал?
— На этой домне все, товарищ начальник. Теперь на другую поеду.
— На другую? Куда же это?
— Куда все поедут, туда и я. В Североуральск, что ли. Где домну будут новую ставить.
— Домну ставить будут. Только тебе на ней, Захар Захарыч, что делать?
— То есть как это что? — Карпухин отступил на шаг от Дымова.
— Домну будут ставить опять сварную.
— Ну и хорошо. А каупера?
— В том-то и дело, Захар Захарыч… Каупера тоже ставят сварные.
— Почему же это вдруг? Вот твоя домна сварная. А все-таки мы, глухари, каупера подняли! Рекорды ставим! Заработали «Уралстрою» славу на весь Союз. Министр меня с лекциями посылал, а ты меня выгоняешь!
— Ты не петушись, Захар Захарыч. За работу тебе скажем еще спасибо, а каупера в Каменогорске
Карпухин ссутулился, усы как-то беспомощно обвисли. Он оглянулся, словно искал, на что бы присесть.
Дымову стало жалко старика.
— Не журись, Захар Захарыч! Другие объекты есть. На рудообогатительной фабрике клепки богато. На эстакаде.
— Знаю ту эстакаду. На ней только сидеть и моржей на удочку ловить!
— Виадук будем строить за рудодробилкой. Потом на мартене. Рано еще клепку в архив сдавать! Нам еще на других объектах клепать и клепать…
— Я всю жизнь на домнах, мне иначе нельзя, — упрямился Карпухин.
— Значит, не хочешь со мной в Каменогорске остаться?
— Правду говорить?
— Конечно!
— Не хочу.
— Вольному воля.
Дымов ушел. Карпухин мрачно смотрел ему вслед, пока Дымов не скрылся за «свечой».
Карпухин пошел было к домне, но остановился и окликнул какого-то каменщика; тот только что вылез из каупера и был с ног до головы осыпан палевой огнеупорной, пылью.
— Ты откуда прилетел к нам, орел? — спросил Карпухин.
— Из Тагила.
— Домну там варили или клепали?
— Варили.
— Та-ак… А каупера?
— Тоже варили.
— Больше вопросов нет. — Карпухин помрачнел и направился домой.
Беспокойство не покидало его. Невесело поглядывал он на свой каупер, уходя домой; все такой же мрачный, завернул по дороге в «бенилюкс» и пропустил там стаканчик, без всякого, впрочем, удовольствия; всетак же невесело брел от трамвая к своей Кандыбиной балке.
За ужином Карпухин придирался к Василисе: не так табуреткой двинула, яичница недосолена, мухи на свет налетели.
Пришел Вадим, усталый, голодный, и, не снимая спецовки, уселся за стол.
— Все торопишься! — ворчал Карпухин. — Все некогда. Боишься, Шереметьев тебе пятки зажарит…
Вадим примирительно сказал:
— А вас поздравить надо, Захар. Захарович. С последней заклепочкой!
— Я тебе дам последнюю! — вскипел Карпухин. — Меня сегодня сам Дымов агитировал! Новую домну клепать звал.
— Что-то не верится. Интересно, где это еще домну клепать собираются?
— Где бы ни собирались, а без моего молотка дело не обойдется.
Вадим промолчал, он спешил отужинать и вернуться на работу.
— Опять на всю ночь собрался? — не унимался Карпухин. — Все твой Токмаков мудрит. Все у него не по-людски. То в бурю работают, то по ночам. Где же это слыхано — ночью на верхотуру лезть? Один сорвался — мало ему?!
Вадим встал.
— Услыхали бы наши монтажники — ух, досталось бы вам, Захар Захарыч! Да за таким прорабом я на край света поеду.