Высший пилотаж
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что Бог спас ее от позора, но не от смерти?
— Позор страшнее смерти, — твердо произнесла девушка.
Иоанн не ответил. Он был согласен. Только до сих пор считал, что думать подобным образом — удел мужчин.
Потому что женщины, с которыми ему довелось сталкиваться, были совсем, совсем другими.
А в том, что Мария говорит искренне, он не усомнился ни на секунду.
Она была иная, из иного мира... в этом он видел что-то странное... и отчего-то пугающее. Иоанн не мог бы выразить свои чувства словами,
Но разумеется, и не из мужского.
Однако ведь люди бывают только двух полов. Не считая, конечно, всяких генетических отклонений, которые относятся к области патологии. Но уж о чем, о чем, а об уродстве тут речи быть не может.
Тогда — кто же она?
Неужели, несмотря на свою материальность, лишь его мечта? Пригрезившаяся легенда? Вроде святой Инессы, вот так же спрятавшейся от внешнего мира за стеной золотистых волос? Существовала ли в реальности та праведница? Или ее просто выдумали?
Как Маша сказала: «Сочинитель той сказки сумел вовремя поставить точку»?
«Клянусь, — сказал сам себе Иоанн, — что в сказке, которая начала складываться сегодня, точку ставить еще рано».
Он не допустит этого!
Ни за что!
Кто же он? Загадка.
Говорят, что люди, родившиеся под знаком Девы, любят разгадывать головоломки, решать кроссворды, продвигаясь к решению шаг за шагом, клеточка за клеточкой. И достигают в этом успеха.
Однако для начала нужна хоть какая-то зацепка. С чего начинается ребус по имени Иоанн Соколов?
На Машин взгляд, лучше всего в качестве отправной точки было бы избрать самолет. Весьма приметная деталь.
Самолетик маленький и старенький, чуть ли не фанерный, а может, и в самом деле фанерный. Значит, не транспортный и не военный. Выходит, подтверждается мелькнувшая ранее догадка о сельхозавиации. Тем более что и курсировал-то он над сельской местностью, над полями. Люпины, наверное, нуждаются в опылении химикатами, чтобы летом зацвести пышнее. А впрочем, дальше, за ручьем, есть еще посадки и капусты, и пшеницы...
Маша сейчас упрекала себя за то, что так мало общалась с соседями по даче. От них наверняка можно было бы что-нибудь узнать. Белецкий, разумеется, не в счет, у него на уме всегда лишь одно.
Ей иногда случалось видеть издалека кружащиеся над ними самолеты. Однако они, современные и скоростные, не были похожи на страшилище, которое сегодня разбилось, и вряд ли имели к нему отношение...
Значит, «кукурузник»?
Логично, да не слишком. Где это видано, чтобы работник сельского хозяйства интересовался картинами Мурильо?
И вообще. Весь облик Иоанна совершенно не вяжется с ядохимикатами. Пусть это всего лишь ощущение, ни на чем не основанное, однако оно разрушает целостность картины.
Почему бы, собственно говоря, не расспросить гостя обо всем напрямую? Да потому... посмотри же правде в лицо, Мария Колосова, будь честна с самой собой! И станут очевидны причины твоей робости. Ты ведь с детства привыкла раскладывать все по полочкам. Решайся же! Итак...
Пункт первый. Гораздо приятней видеть в новом знакомом спустившегося с небес романтического рыцаря вроде героев книг Экзюпери, нежели поденщика, который профессионально травит червяков и гусениц.
Пункт второй. А вдруг Соколов, назвав свой адрес и место работы, расскажет также и о своем семейном положении? И тебе, Мария, придется услышать короткое слово «женат»? А ведь ты страшишься этого!
Пункт третий. Возможно, на данный момент главный. Как только узнаешь, куда и кому нужно сообщить о пребывании Иоанна в твоем доме, ты должна будешь сразу это сделать. По крайней мере, когда закончится гроза. И тогда приедут люди, его родные или сослуживцы, и заберут его отсюда. В больницу ли, домой ли, не имеет значения. Важно лишь то, что у тебя, дорогая Мария Колосова, не останется ничего, кроме воспоминаний. Ведь ты-то не входишь в число его близких. Просто случайная знакомая. Более чем случайная. Авария могла бы произойти в любом другом месте или не произойти вовсе...
Ты боишься вновь остаться в одиночестве, Маша Колосова! Вот почему ты не задаешь вопросов!
Странная тишина зависла в горнице. Казалось, все тут дышало умиротворением, а в то же время было пронизано неизъяснимой тревогой.
Сверчок проснулся и застрекотал. Значит, уже ночь. А гроза все не унимается...
Глубокой ночью, когда земля и небо одинаково черны, горизонт можно увидеть только при вспышке молнии. Но два человека заперлись в доме, и им невдомек, как близко к ним придвинулась эта таинственная линия. Стоит протянуть руку — и можно коснуться.
Хотя умные книжки, в том числе и те, что высятся здесь стопками и заменяют мебель, утверждают, что линия горизонта — иллюзия, тем не менее ученые, в том числе и Машин отец Николай Константинович Колосов, вычисляют дальность горизонта по формуле, зависящей от параметров местности и расположения наблюдателя. Иоанн Соколов тоже с этой мудреной формулой знаком, ведь она применяется в воздушной навигации. Выглядит она таким образом: d = 3,83h.
Женскому сердцу такая заумь ничего не может сказать, и даже непонятно: как можно вычислить то, что сам считаешь лишь плодом воображения? Нелогичные все же существа — мужчины!
Маша думала сейчас об отце и об Иоанне одновременно. Одного она потеряла, так и не успев узнать. Со вторым, видимо, будет так же. Обидные, болезненные повторы в судьбе. Проклятая цикличность. И это — навсегда?!
Взгляд упал на «кухонный стол». Шахматная доска. Вдруг лишь теперь пришло осознание: та самая! Именно ее отец укладывал в чемодан в тот день, когда исчез из жизни дочери, чтобы вернуться в нее лишь тихим отголоском, да радужным светом, проникающим сквозь фигурные рамы, да добрым уютом деревянного дома.