Высший пилотаж
Шрифт:
— Машка! — Девочка целовала свою спасительницу, разукрашивая ее щеки отпечатками «несмываемых» губ. — Я просто в шоке! Обалдеть! Приняли! Хвалили! Ну ты профессор, блин!
Потом она вдруг потупилась:
— А у моей подруги курсовая.
— И что?
— А ее парень бросил.
— Поговорить с этим парнем? Неловко как-то, а?
— Да на фиг он ей сдался такой! Курсовую за нее нужно написать.
— Ох. Ну ладно, тащи, что там?
— Сколько? — деловито поинтересовалась Сашенька.
—
— Блин, Маш, ну ты ваааще! Я говорю: сколько будет стоить твоя работа?
— Как это?
— Господи, ну ты наивная чукотская девочка. Сколько возьмешь за курсовую? Денег, капусты, деревянных? Или лучше в баксах?
— Я не знаю... со студентки? Деньги?
— Во шиза! Да у этой студентки папашка — управляющий банка. Гребет лопатой. Куры не клюют.
— Отец?
— Не отец, а папашка. Ну, она нашла себе богатенького папашку.
— Не любовника же?
— А кого ты думала?!
У Маши голова шла кругом.
— Погоди, Сашенька. Ты только что сказала: твою подругу бросил парень.
— Потому и бросил, что она папашку нашла! Че тут непонятного?
«Да, я, наверное, совсем глупа. Или совсем стара, — печально подумала Мария. — Но я этого никогда не пойму. Никогда. Не пойму и не приму».
— Ну отмороженная! — хохотала Сашенька. — Знаешь, лучше я сама ей цену назову. Ты зажмешься, как бедная родственница, а мне по фигу.
— Хорошо, — растерянно согласилась Маша.
Без усилий выполнила работу и получила за нее больше, чем за месяц кропотливого труда в библиотеке. За неполную неделю она не только окупила свою фисташковую шаль, но и разбогатела. По их библиотечным меркам, конечно.
Совесть, правда, немного колола: что-то в таком заработке было сомнительное.
Ну а с другой стороны: разве это ее должны мучить угрызения совести, а не тех нерадивых, но богатых студентов?
Утешало то, что мама немножко успокоилась. Правда, Наталья Петровна все равно страдала от обиды и сознания собственной ненужности...
В выходные Маша засела за чей-то дипломный проект, и поездка на дачу опять сорвалась...
По скольким адресам прошел Иоанн Соколов за эту неделю, не счесть. Перевидал целый женский батальон, состоящий из одних Колосовых.
Встречался с Машами веселыми и Машами озлобленными, подозрительными и доверчивыми, худыми и толстыми. Многие пытались строить ему глазки, да только ни у одной из них не было таких неповторимых карих глаз, как у той единственной, которую он разыскивал.
Начинало охватывать отчаяние: его Солнечная Королева бесследно исчезла, как солнечный зайчик в пасмурный день.
Так же пасмурно было и у него на душе. Грела лишь одна надежда: увидеть Марию в выходные в «Солнечном».
Но и в выходные не посчастливилось: на дверях дачи по-прежнему висел замок.
Единственный, кого развеселило посещение Иоанна, был Белецкий. Биолог ликовал: его соперник и обидчик терпит такое же фиаско, как он сам!
Гамак так и ходил ходуном от беззвучного смеха, сотрясавшего костлявое тело Антона.
— Ага, — скрипел биолог. — И тебя продинамила? Что я говорил? Да я Мери насквозь вижу. Хитренькая лисичка, но хороша, не спорю, хороша! Одна шевелюра кого хочешь с ума сведет! И молочные железы у нее... м-м-м... крепенькие!
— А как с поджелудочной железой дело обстоит? — деловито поинтересовался Иоанн. — А с желчным пузырем? Надеюсь, не как у тебя, болезного? У тебя-то желчь так и разливается. Да изо рта продукт пищеварения так и прет — вместо прямой кишки.
— Остроумненько. Даже, я бы сказал, тонко! — ухмылялся Антон, видя, что бить его вроде бы не собираются. — А где тонко, там и рвется.
Иоанн ответил образным выражением на пословицу:
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Однако на этот раз финальная реплика осталась все-таки за Белецким:
— А громче всех посмеется наша Маша. Просто животик надорвет. Она и сейчас небось с очередным хахалем очень даже над тобой потешается. От всей своей большой и щедрой души!
Соколов только плюнул в сердцах и дальше с Кощеем пререкаться не стал.
Гнилой человек этот Белецкий — что с него взять?
Летчики — крепкий народ, они без боя не сдаются. Иона решил продолжить поиски, да только с другого конца. Принялся обходить библиотеки. Начал, конечно, с главной — с Ленинки...
Среди недели Наталья Петровна позвонила дочке на работу и попросила директрису в виде исключения отпустить Машу домой.
— Что-то случилось? — встревожилась участливая начальница. — Вам нездоровится?
— Да нет, ничего, пустяки! — отвечала Колосова-старшая. — Кошка у нас рожает.
— Что-о? И это вы называете пустяками?! Кошка! Рожает! Да вы... вы просто бессердечный человек!
Вера Петровна бросила трубку на рычажки с такой силой, что аппарат едва не треснул:
— Маша! Мария Николаевна! Товарищ Колосова! Вы отправляетесь немедленно! Промедление смерти подобно!
Сбежались перепуганные девчонки: кажется, у Маши Колосовой беда, нужно что-то делать!
— Собираемся! — торжественно объявила директриса. — Я тоже с вами! Я — опытная акушерка!
— Да куда мы едем-то? — никак не доходило до Маши.
— Принимать роды!
...Обычно дорогие иномарки останавливаются возле крупных банков, престижных отелей, шикарных супермаркетов. Там их вид никого не удивит.