Высший пилотаж
Шрифт:
Не жаль было, что на самом драматичном месте оборвалась бабкина сказка: сама жизнь превратилась в счастливое волшебство.
— Ждешь? — удивилась и даже, кажется, слегка напугалась Маша. — У тебя какое-то дело ко мне?
— Неотложное.
— Слушаю.
Он протянул ей сундучок:
— Вот.
— Что «вот»? — настороженно спросила Маша.
— Это тебе.
Она осторожно, будто боясь обжечься, открыла. С тех пор как ее унизили однокурсники, вообще боялась получать подарки. Подсознательно ожидала подвоха.
Но тут подвоха не было. Внутри лежали шахматные фигуры — каждая в своем отдельном гнездышке.
Солнце уже закатилось, и при сумрачном вечернем освещении не разглядеть было янтарного свечения — фигуры выглядели обыкновенными, пластмассовыми.
— Спасибо большое. У моего отца были точно такие...
Совпадение удивило и обрадовало Иоанна:
— Неужели тоже янтарные?
Она не поняла:
— То есть как «янтарные»?
— Как? Обыкновенно.
— Ты хочешь сказать — это все вырезано из камня?!
Маша вспомнила, как покупала маме к Восьмому марта брошку из янтаря в виде веточки с желтыми листьями. Это было, по ее деньгам, довольно дорого.
— Конечно, из камня! — с воодушевлением воскликнул Иоанн. — Ты попробуй на ощупь — они кажутся теплыми. Сейчас выйдем на улицу, там посветлее, сама увидишь!
Маша закусила губу:
— Ты извини, я не могу это принять. Такой подарок... Нет, никак не могу.
— Но почему? Сама же говорила — у тебя все фигуры растеряны. А доска осталась. Что ж ей теперь, пропадать?
— Она у меня вместо стола. Ей нашлось применение. Ну, мне пора. Спасибо тебе. Не обижайся.
Иоанн побрел за ней, растерянный и огорченный:
— Маш! Мария... Машенька... Можно хоть немножко проводить-то?
Она улыбнулась:
— Ты ведь и так провожаешь.
— Я не пойму ничего, прости уж меня, бестолкового! Тебе что, не понравилось!
— Ой, Иван, что ты как маленький! Понравилось. Очень даже понравилось.
— Тогда в чем дело?
Маша вздохнула:
— Это слишком дорого. Я не могу. Зря ты тратился.
Соколова неприятно резануло это словечко: «тратился». Он давно забыл те времена, когда надо было рассчитывать, что можешь позволить себе купить, что — нет. Да и не касались его эти проблемы. Когда он был мальчишкой, семейным бюджетом распоряжалась мать, а когда он выпорхнул из-под отчего крова, удача сразу же выбрала его своим любимчиком — и материальных затруднений он не знал.
«Наверное, я все же чем-то обидел ее, — напряженно соображал Соколов. — Чем же? Ах ты, черт побери, и дурак же я! Ведь забыл про цветы! Как можно было явиться к женщине без букета! Вот олух, вот невежа!»
Они вышли из арки на улицу. Мария и не взглянула на припаркованный у обочины «мерседес». Ей даже в голову не пришло, что у кого-то из ее знакомых может быть такая машина.
Она воспринимала эти сверкающие автомобили как нечто игрушечное, вроде картинки с рекламного плаката или реквизита из заграничного фильма, как будто на них и ездить было нельзя.
Иоанн хотел предложить подвезти ее, спросил виновато, стыдясь своей мужской нечуткости:
— Ты далеко живешь?
— Да нет, рукой подать, — ответила Маша, не замедляя шага.
И он покорно поплелся за нею мимо собственного «мерседеса»: «Все же пешком идти немного дольше... Хочется растянуть это провожание. А то раз — и уже приехали. Чао, бамбино!»
Вдоль всей улицы вспыхнули фонари, хотя еще не стемнело. Как будто город приветствовал их иллюминацией!
Иоанн несколько приободрился, хоть и не встретилось по пути ни одного цветочного ларька.
— Постой минуточку! Нет, даже секундочку, — умоляюще сказал он. — Я хочу тебе что-то показать.
— Секундочку? Ну хорошо, — сдалась она.
Возле фонарного столба, в круге яркого света, достал он из сундучка заветную солнечную королеву:
— Смотри!
— Ну красивая. Очень даже красивая. Тонко сделана.
— Не узнаешь?
— То есть?
— Да это же просто твой портрет! Вылитая! С такой же светлой косой.
Маша была польщена. Заинтересовалась:
— Ну-ка покажи поближе!
Она потянулась за фигуркой и ненароком коснулась мизинцем его руки. Вздрогнула, как от удара тока: «Что он может подумать? Что я специально до него дотрагиваюсь?»
Но Иоанн, кажется, ничего не заметил. Во всяком случае, не подал виду.
Королева перешла к ней.
«И вправду что-то общее есть. Действительно есть, — разглядывала она своего янтарного двойника. — Только эта женщина, конечно, гораздо красивее. Что это со мной? Я думаю о ней как о живом существе».
— Теперь ты понимаешь, — сказал Иоанн, — что эти шахматы — твои?
Засмеявшись, девушка достала из сундучка черного короля:
— А вот, погляди: брюнет, загорелый, даже куртка коричневая, похожа на твою кожаную. Так что не спорь, пожалуйста: шахматы твои.
— Нет, твои!
— Я не возьму их все равно!
— А я все равно своего добьюсь. Я всегда своего добиваюсь.
Теперь уже Машу неприятно резанула его реплика. «Чего это он всегда добивается? Вернее — кого? Женщин, конечно. Да ему, наверно, и добиваться особо не приходится: они сами... Ведь он такой... такой...»
И вдруг обожгла, отрезвила другая мысль: «Боже, да ведь он меня... покупает! Конечно! Только для этого можно разориться на такой миллионерский подарок! Ну нет, не на такую напал! Ишь ты... папашка!»