Высший пилотаж
Шрифт:
— В переносном смысле, уважаемая Вера Петровна! Я имел в виду, что жить не могу без Шекспира. У меня что ни ночь — трагедия.
— Бессонница? — Вера Петровна, воодушевившись, выплыла из-за шкафов. — У нас есть прекрасный сборник рецептов для крепкого сна! Рекомендую.
Соколов уточнил:
— Надеюсь, называется не «Спи спокойно, дорогой товарищ»?
Маша встревожилась: мало того что девчонки вечно хихикают над бедной одинокой женщиной, так еще и Иона туда же?
Однако Вера Петровна иронии решительно не желала замечать:
— Нет, это другое. Там одна японка исследовала явление летаргии и объяснила механизмы сна.
— Благодарю, — поклонился Иоанн. — Это для меня сложновато, начну с Шекспира. Там, помнится, тоже героиня очень крепко заснула. Ей дали хорошее снотворное.
Сашенька принесла увесистый том с тиснением на обложке и пожелтевшими от времени страницами:
— Оформляй, Маш, скорей. Закрываться пора.
Девчонка кивнула на окно: во дворе топтался ее очередной провожатый, новенький. Он поглядывал на часы и ожесточенно жевал жвачку, время от времени выдувая крупные розовые пузыри.
Иоанн книгу взял, но уходить не собирался:
— Маша... Я все-таки провожу тебя, можно? А то по городу разгуливают всякие маньяки.
— Только до подъезда.
— Ну хоть до подъезда...
Зачем ему было знать, что в Машином письменном столе, в самом уголке нижнего ящика — того самого, где недавно окотилась Пуська, — лежит, замаскированная бумагами, упаковка зернового кофе «Арабика»?
Так, на всякий пожарный. Любая женщина, рожденная под знаком Девы, любит делать запасы на черный день.
На черный ли? Вот в чем вопрос, как сказал бы господин Шекспир.
Глава 10
СЫТЫЙ ГОЛОДНОГО НЕ РАЗУМЕЕТ
До подъезда они не добрались.
Прямо на улице, с лотка — вернее, с маленького раскладного столика, — продавали театральные билеты. Табличка, водруженная над столом, гласила: «Ромео и Джульетта». Гастроли Лондонского драматического театра «Сандвич».
«Вот оно! — обрадовался Иоанн. — Если гора не идет к Магомету... Если безмозглая птица сокол не может родить приемлемой идеи, идея сама находит его».
— Машенька! — воскликнул он. — Пойдем! Моя любимая пьеса — про склеп.
Маше тоже очень захотелось пойти. Театр она любила, а тут еще англичане, которых потом больше и не увидишь. Однако опять назойливо возник все тот же щекотливый момент — цена билета.
— Да нет, — мотнула она головой. — Они же говорят по-английски, мы ничего не поймем. Я, например, французский учила в школе...
Продавщица билетов вмешалась:
— Это в здании «Современника», там наушники будут, с синхронным переводом.
— Видишь — наушники! — торжествовал Иоанн. — Да в конце концов, что мы, не знаем, о чем идет речь?
Продавщица подсказала:
— О любви.
— Да-а? — Он преувеличенно удивился. — Скажи на милость, Машенька, что может быть непонятного в любви?
Девушка не приняла шутки, ответив на этот раз абсолютно серьезно:
— В любви все непонятно.
И опять у него ослабели колени: захотелось подхватить ее и унести, украсть! Туда, где никто и ничто не помешает, где можно будет спокойно разобраться во всем, что непонятно. В любви.
Однако он обязательно должен ее уговорить! Иначе придется расстаться через несколько минут — подъезд-то вон он, рукой подать.
— Господи, да у нас же шпаргалка с собой! — Иоанн потряс тисненым томом Шекспира. — В каждом непонятном месте открываем книгу, ищем: акт такой-то, сцена такая-то. Ага, эту девицу зовут Джульеттой. Фамилия — Капулетти. Ей четырнадцать лет.
— А действие разворачивается в Вероне, — уже смеясь, подсказала Маша.
— Вот-вот. Подержи-ка! — Иоанн сунул ей книгу, и обе руки у нее, таким образом, оказались заняты, ведь она несла еще и букет пышных белых роз.
А потому она не имела возможности полезть в сумочку за кошельком, и Иоанн быстро взял два билета. Да не каких-нибудь, а в первом ряду!
— Спасибо за покупку, — улыбнулась продавщица. — Вы не пожалеете.
Улыбка преобразила ее лицо, и оба сразу — и Маша, и Иона — насторожились.
— Мы раньше не встречались? — не сговариваясь, спросили они в один голос.
Та смутилась, опять погрустнела:
— Не исключено... если вы театралы. Я вообще-то актриса «Современника».
— А почему же...
— Все потому же... Театр прогорает, зарплата — сами понимаете. Кино у нас тоже в дыре, вот — подрабатываю...
— Так я вас по телевизору видела! — вспомнила Маша. — В детективе!
— Ага, — невесело хмыкнула актриса. — В роли убитой. Лежала голышом, с красным гримом по всему телу. Там один маньяк порезвился. Эпизод без слов. Столько дублей! Все не удавалось глядеть в потолок не моргая: свет в глаза.
Иоанн с Машей переглянулись: девушка задала немой вопрос, мужчина ответил еле заметным кивком.
— Вы мне очень понравились, — сказала Мария. — Можно я вам преподнесу эти розы?
— Мне? — опешила безработная артистка. — Вы лучше в театре... англичанке... которая Джульетту...
Но руки помимо ее воли уже брали букет, и пальцы натыкались на шипы, а лицо погружалось в нежные благоухающие венчики, и актриса нечаянно, по привычке, отвесила сценический поклон, а сама плакала не стесняясь настоящими слезами, не сценическими...
...Чистые пруды, где стояло здание «Современника», были вовсе не чистыми, а замусоренными, с плавающими на поверхности воды бутылками из-под пепси-колы, смятыми бумажками и обломками деревянных ящиков.